Мнение судьи Конституционного Суда Российской Федерации К. В. Арановского по постановлению Конституционного Суда Российской Федерации по делу о проверке конституционности пункта 7 части второй статьи 29, части четвертой статьи 165 и части первой статьи 182 Уголовно­процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобой граждан А. В. Баляна, М. С. Дзюбы и других

Не вступая в разногласия с выводами, изложенными в По­становлении Конституционного Суда Российской Федерации, полагаю существенным нижеследующее.

Конституционный Суд Российской Федерации решил поставленные по делу вопросы общим образом — в пределах оспариваемых положений Уголовно-процессуального кодек­са Российской Федерации и не вдавался слишком далеко в область фактов, поскольку Конституционный Суд Россий­ской Федерации решает вопросы права и воздерживается от установления фактических обстоятельств в случаях, когда это входит в компетенцию других судов или иных органов (части 3 и 4 статьи 3 Федерального конституционного за­кона «О Конституционном Суде Российской Федерации»).

Речь о том, что при недостатке качественных доказа­тельств следствие выделило из дела (по обвинению в хище­нии) отдельное производство и перенаправило преследование так, что под следственные действия попала профессиональ­ная защита обвиняемых (адвокаты). Это позволило провести в адвокатском образовании многочасовой обыск с изъятием документов и предметов (электронных носителей), связь ко­торых с объявленными поводами и целями обыска не всем показалась очевидной. Судя по материалам дела, искали до­казательства уплаты денег, перечисленных адвокатам как воз­награждение (не в такой, между прочим, сумме, чтобы она 284

не была похожа на обычный гонорар). «Следы» безналичного платежа, как известно, ищут в платежных документах (бу­мажных и электронных), которые (и это общеизвестно) со­вершаются не в одном экземпляре.

Конституция Российской Федерации ставит под защиту презумпцию невиновности, право не свидетельствовать про­тив себя и своих близких и подобные иммунитеты, включая врачебную, адвокатскую тайну, которая в цивилизованном правопорядке так же бесспорна, как, например, тайна ис­поведи. Следствию и обвинению, если они согласны оста­ваться в конституционном правопорядке, полагается терпеть связанные с этим ограничения и запреты, какие бы государ­ственные интересы ни имели в виду следователи, дознаватели и обвинители. Нельзя жертвовать конституционными права­ми лишь потому, что следствие в чем-то уверено и решило твердо стоять на своем, тем более из досады, когда не хвата­ет законных средств, чтобы доказать убежденные подозрения. Конституционные иммунитеты нельзя ставить под угрозу ради начальстволюбия и азарта с претензиями на непогреши­мость следствия, где его «полноту, всесторонность» и прочие успехи овеществляют обвинительный результат и похвальная отчетность.

Случаи, подобные делу заявителей, даже если в них нет формального нарушения, ставят адвокатскую тайну под со­мнение и создают, по выражению ЕСПЧ, «замораживающий эффект» в осуществлении прав на судебную защиту и на ква­лифицированную юридическую помощь. Они дают гражданам 285

поводы колебаться в доверии адвокатуре и в готовности по­ручить свои секреты защите, которую плохо защищает закон. И у защиты есть поводы беспокоиться о том, чтобы не раз­досадовать следствие и чтобы оно при случае не обратилось против нее самой и против ее доверителей.

Было бы лучше, конечно, чтобы адвокатура сама вела себя безупречно, не давая поводов обсуждать, насколько она справляется со своим делом. Но это общее замечание к слу­чаю заявителей, по-видимому, не относится, и учесть его можно лишь отвлеченно, тем более что в правопорядке нет ничего безупречного. Силу свою он берет не в том, что все в нем идеально, а в том, что он справляется с отклонения­ми. Изъяны в деятельности адвокатов во всяком случае не оправдывают ослабление конституционных гарантий адвока­туры. Напротив, пока конституционный статус адвокатуры недостаточно защищен, в частности соблюдением правил ад­вокатской тайны, она не сможет уверенно поддерживать про­фессиональные стандарты.

Таким образом, состоявшийся случай позволяет обсуж­дать риск злоупотреблений со стороны следствия (дознания) и нарушения конституционных прав граждан. Не напрасно Конституционный Суд Российской Федерации не только по­становил пересмотреть дело заявителей, но и определил до­полнительное, по сути, ограничение в проведении обысков адвокатских образований. Обязательным условием такого обыска Суд поставил точное наименование объектов, пред­назначенных к отысканию (изъятию), которые должны быть указаны именно в судебном постановлении. Это значит, что законный обыск в адвокатских образованиях возможен лишь с предварительным судебным контролем, а без разрешения суда его нельзя провести даже в тех исключительных случа­ях, когда его производство, по мнению следствия, не терпит отлагательства (часть пятая статьи 165 УПК Российской Фе­дерации).

286