<<
>>

Сельское крестьянское населеніе

1.

Крестьяне черныхъ полостей.

Наименованіе сельскаго на­селенія въ Мо­сковской Руси. Крестьяне тя­глыхъ или черныхъ во­лостелей.

Сельское земледѣльческое свободное населеніе, носившее въ удѣльно-вѣчевой періодъ наимено­ваніе с м е р д о в ъ, съ копца XIV вѣка стало называться христіанами пли крестьянами.

Вііер- вые это позваніе, какъ думаютъ, встрѣчается въ уставной грамотѣ, данной митрополитомъ Кипріа­номъ въ 1391 г. одному монастырю, гдѣ гово­рится, что „Кипріянъ такъ рокъ игумену и хри-

1) Кромѣ общихъ курсовъ, важнѣйшая литература по исторіи крестьянъ: Б. Н. Чичеринъ „Холопы и крестьяне въ Россіи до XVI вѣка" (Опыты по исторіи русскаго права. М. 1858); И. Д. Вѣляевъ -Крестьяне па Руси" (М., 1860); К. С. Аксаковъ „О состояніи крестьянъ въ древней Россіи“ (II. Соб.. Сочиненій, I. т., М. 1861 г.); К. П. Побѣдоносцевъ „Историческіе очерки крѣпостнаго Права"* („Историческія изслѣдованія и статьи", С.-П., 1876 г.); 11. А. С о к ~ л о в с к і й „Очеркъ исторіи сельской общины на сѣверѣ Россіи** (С.-П., 1877 г.); его-же „Экономическій бытъ земледѣльческаго населенія Россіи и колонизація юго-восточныхъ степей предъ крѣпо­стнымъ правомъ“ (С.-ІІ., 1878 г.): II. Е. Э н г е л ь м а и ь „Die Leibeigen- schaft in Russland"(Д., 1884 г.); русскій переводъ той же книги, подъ названіемъ „Исторія крѣпостнаго права въ Россіи, М., 1900 г.); В. 0. Ключевскій „Происхожденіе крѣпостнаго права въ Россіи*" (Русская Мысль, 1885 г., №ЛІ! 8—10); М. А- Дьяконовъ „Очерки изъ исторіи сельскаго населенія въ Московскомъ государствѣ (XVI—XVII в. в.)“ С.-ІІ., 1898 г.; П.; Ивановъ „Поземельные союзы и передѣлы на сѣверѣ Россіи въ XVII в.“ (М. 1901) В. И. Сергѣевичъ „Рус. Юр. древности" (С.-ІІ., 1902 г.), т.

II; А. С. Л а п и о - Д а н іі л е в с к і й „Очеркъ исторіи образованія главнѣйшихъ разрядовъ крестьянскаго Населенія въ Россіи" въ книгѣ „Крестьянскій строй", т. I (С.-П., 1905 г.); Н. А. Рожковъ Сельское населеніе Московской Руси въ XVI в. (М, 1005 г.) К). В. Готье „Замосковный край въ XVII в. (М., 1906 г.); Н. Огановскій „Очерки но исторіи земельныхъ отношеній въ Россіи", (Саратов., 1911 г.); нѣсколько статей по исторіи крестьянъ XVI—XVII вв. находится также въ I томѣ юбилейнаго изданія „В еликая р е ф о р м а. Русское общество и крестьянскій вопросъ въ прошломъ и настоящемъ" (М., 1911 г.); срав. также статью П. Н. Милюкова — „Исторія кресть­янъ въ Россіи до освобожденія" — въ „Энциклопедическомъ словарѣ" Брокгауза подъ словомъ „крестьяне"; въ копцѣ статьи приведена важ­нѣйшая литература о крестьянахъ до времени освобожденія ихъ отъ крѣпостной зависимости включительно. Изъ документовъ, извлечен­ныхъ изъ архивовъ и относящихся до исторіи крестьянъ, отмѣтимъ „Архивный матеріалъ. Новооткрытые документы помѣстпо вотчин­ныхъ учрежденій Московскаго царства" — Д. Я. Самоквасова (М., 1909 г.) т. II, и изъ перепечатанныхъ вновь — „Памятники исторіи крестьянъ XIV'—XIX вв." (М.; 1910 г.), гдѣ указанъ также списокъ важнѣйшихъ работъ по исторіи крестьянъ.

стіаномъ монастырскимъ: ходите вси но моей грамотѣ, игуменъ — сироты держи и сироты — игумена слушайте" (Акты Арх. Экс., т. I, № 11). Изъ дальнѣйшаго содержанія грамоты видно, что подъ христіанами-сиротами разумѣются земледѣльцы, сидѣвшіе на монастырской землѣ и обязанные извѣстными оброками и повинностями. И если, въ широкомъ смыслѣ слова, „христіа­ниномъ" былъ всякій, кто исповѣдывалъ Христову вѣру, то въ спеціальномъ — это былъ земледѣлецъ, прежній смердъ, сидѣв­шій на чьей-либо землѣ, а именно, либо на землѣ соб­ственно государевой (дворцовой), либо государственной (черной, волостной), либо, наконецъ, на землѣ частныхъ владѣльцевъ (монастырей, вотчинниковъ и помѣщиковъ).

Упоминаніе о кре­стьянахъ, какъ людяхъ, сидящихъ на з е м л ѣ и ее обработы- вающихъ, встрѣчается постоянно въ памятникахъ Московскаго періода нашей исторіи, почему выраженія „порядиться во кресть­яне", „быть въ крестьянствѣ" и т. п. означали состояніе людей, водворившихся на землѣ для веденія хозяйства: оба Судеб­ника (1497 г. и 1550 гг.) говорятъ о крестьянскихъ „дворахъ" (статьи 57 и 88); по С. Уложенію крестьяне записаны „на помѣст­ныхъ и вотчинныхъ земляхъ"т), при чемъ владѣльцамъ запре­щается отрывать крестьянъ отъ земли и переводить въ городо­вые (городскіе) дворы (ст. 14 главы XIX). Понятіе крестьянина искони мыслилось у насъ, какъ понятіе человѣка, крѣпкаго землѣ, т. е. связаннаго съ землею, ане съ лицомъ помѣщика, или вотчинника, во владѣніяхъ коего онъ обиталъ. Впослѣдствіи, особенно въ новой исторіи нашей, эта мысль почти затеривается, крестьяне постоянно отрываются отъ земли, какъ бы считаясь крѣпкими не землѣ, а помѣщику, но общественное сознаніе лучшихъ людей, какъ XVII вѣка, такъ и послѣдующихъ двухъ вѣковъ, всегда стояло за связь крестьянина съ землею, по­чему и протестовало противъ предполагавшагося нѣкоторыми безземельнаго, или личнаго, освобожденія крестьянъ. Кромѣ наименованія земледѣльцевъ — крестьянами, были и другія. Такъ крестьяне именовались людьми, „тяглыми", „черными", „волостными", „монастырскими", „помѣщичьими" и пр., когда отмѣчалось, на чьихъ земляхъ они сидѣли; назывались людьми „письменными", „численными" (т. е. записанными въ тягло и „исчисленными" для уплаты податей), когда указывалось на ихъ податное состояніе (съ этой точки зрѣнія они назывались также

1) По С. Уложенію крестьяне не переводятся „съ помѣстныхъ земель на вотчинныя" и, въ случаѣ жалобъ новыхъ помѣщиковъ на сведеніе крестьянъ прежними помѣщиками изъ пожалованныхъ имъ помѣстій въ свои вотчины, крестьяне возвращаютъ въ помѣстья, „со всѣми ихъ крестьянскими животы и съ хлѣбомъ стоящимъ и мо­лоченымъ" (ст.

30 и 31 гл. XI); иначе, впрочемъ, смотритъ на вопросъ М. А. Дьяконовъ, „Очерки общ. и г. строя", изд. 4, стр. 351 и сл.

„сиротами", какъ люди „молодшіе", требовавшіе болѣе другихъ защиты и помощи), „бобылями", когда являлись людьми беззе­мельными, „старо-жильцами", когда долго жительствовали, или сидѣли, на земляхъ тѣхъ или другихъ владѣльцевъ; „своезем­цами" или „земцами" (въ новгородскихъ писцовыхъ книгахъ), когда сидѣли на своихъ собственныхъ земляхъ, и т. д. Громад­ное большинство крестьянъ сидѣло, впрочемъ, какъ сказано, на земляхъ, либо государевыхъ (государственныхъ), либо частно­владѣльческихъ (откуда и названіе послѣдняго рода крестьянъ „владѣльческими", встрѣчающееся въ литературѣ нашей). Такъ какъ положеніе крестьянъ, сидѣвшихъ на земляхъ государ­ственныхъ, не было, въ изучаемый періодъ, всегда и во всемъ одинаково съ положенi ем ъ кр естьян ъ владѣль­ческихъ, то, для ясности, необходимо разсмотрѣть особо вопросъ о крестьянахъ, сидѣвшихъ на черныхъ, или тяглыхъ, волостныхъ земляхъ, и о крестьянахъ, сидѣвшихъ на земляхъ частныхъ владѣльцевъ. Подъ перваго рода землями (т. е. подъ черными волостными землями) разумѣлись долго (по крайней мѣрѣ до половины XV вѣка), какъ земли собственно-государевы, иди дворцовыя, такъ и государственныя; положеніе крестьянъ, сидѣзшихъ на этихъ земляхъ, въ общемъ, было до конца пе­ріода весьма схоже, что и даетъ основаніе къ раздѣленію крестьянъ лишь на двѣ группы — крестьянъ черныхъ воло­стныхъ и крестьянъ владѣльческихъ (или частно-владѣльче­скихъ). Къ очерку этихъ двухъ группъ крестьянъ мы теперь и обратимся.

Тяглыя волостныя земли когда-то (въ XIV—XV вѣкахъ) занимали въ Московской Руси громадныя пространства2) и были населены многочисленнымъ, хотя и тяглымъ, но свободнымъ крестьянствомъ, жившимъ въ самоуправляющихся общинахъ.

Въ княженіе Іоанна III впервые можно отмѣтить (хотя, впро­чемъ, лишь въ покоренной Москвою Новгородской землѣ) об­ширныя раздачи въ вотчины и помѣстья черныхъ земель; въ послѣдующія царствованія эти раздачи продолжаютъ совершаться, весьма убавляя количество черныхъ волостныхъ, шіи уѣздныхъ (какъ онѣ еще называются), земель, особенно въ центральныхъ мѣстностяхъ Московскаго государства. Кромѣ того, часть этихъ земель превращается въ дворцовыя земли, которыя, въ свою очередь, раздаются духовенству и служилымъ людямъ. Наобо­ротъ, въ поморскихъ сѣверныхъ уѣздахъ черныя земли сохра-

1) О землевладѣніи вообще и „о черномъ землевладѣніи въ част­ности" въ XVI—XVII в.в. см. подробно у К). В. Г о т ь е „Замосковный край въ XVII вѣкѣ" (М., 1906 г.), гл. V; срав. также соч. М. Остров­ской „Земельный бытъ сельскаго населенія русскаго Сѣвера въ XVI—XVIII в.в. (С.-П., 1913 г.).

нялись очень долго. Въ половинѣ XVII вѣка Котошнхинъ считалъ въ черныхъ волостяхъ и слободахъ лишь 20 тысячъ дворовъ, въ дворцовыхъ-же волостяхъ — 30 тысячъ, у патрі­арха, митрополитовъ, архіепископовъ и монастырей болѣе 100 тысячъ; за боярами-же и прочими чинами ихъ было столько, что, по автору, „того и написати немочно“. Но въ нѣкоторыхъ подмосковскихъ мѣстностяхъ къ половинѣ XVII в. черныя земли совершенно исчезли, такъ какъ Московскіе государи, распоря­жаясь черными землями по своему усмотрѣнію, обильно разда­вали ихъ и служилымъ людямъ и монастырямъ — что продол­жалось и _

послѣ Уложенія. Тамъ же, гдѣ онѣ сохранялись, свободно переходили изъ одной черной волости въ всей Московской Руси.

Крестьяне садились на тяглыя земли но осо­бымъ договорамъ, носившимъ наименованіе „по­рядныхъ записей11. Въ этихъ договорахъ, они обѣщали нести „со крестины вмѣстѣ" черное тягло, за что получили особые податные участки (или „выти") въ пользованіе.

Вопросъ о проис­хожденіи тяглой общины „черныхъ людей11, или крестьянъ, весьма споренъ въ нашей литера­турѣ1 2). Одни ученые, какъ, напр., И. Д. Бѣляевъ общину изстари инымъ учрежденіемъ, дру- соз-

крестьяне другую по

Порядокъ пользованія

и распоря­женія кре- - стьянами тяглою зем­лею. Огра­ниченія въ правѣ ея от­чужденія.

считаютъ эту

гіе, какъ, напр., Чичеринъ признаютъ ее учрежденіемъ, давшимися въ исторіи поздно, а именно въ XVI вѣкѣ, притомъ подъ вліяніемъ мѣръ правительства. Неоспоримымъ, на нашъ взглядъ, является лишь тотъ фактъ, что, по крайней мѣрѣ съ XV вѣка вездѣ на Руси черныя земли, по большей части,'суть земли общинныя; для сѣверныхъ-же волостей существованіе поземельныхъ общинъ можетъ быть констатировано уже съ XIV вѣка2). Однѣ части этихъ общинныхъ земель (лѣса, луга, выгоны, пустоши и воды) находятся въ общемъ непосред-

ствеиномъ владѣніи и пользованіи цѣлой общины, другія-же (усадьбы и пашни) въ наслѣдственномъ пользованіи о т д ѣ л ь н ы х ъ членовъ-вытчиковъ[295][296]). Крестьяне, съ согласія об­щины (когда въ ея владѣніи земли было много), переходятъ свод­ного участка на другой, или-же подчиняются общему ея передѣлу, согласно количеству наличныхъ душъ, качествамъ земли и пр. Община тяглыхъ крестьянъ, въ дѣлахъ о землѣ, являлась юр и ди ч е с к и мъ лицомъ, которое пріобрѣтало земли всѣми возможными способами (пожалованіемъ, куплею, мѣною, по за­вѣщаніямъ и пр.) и защищало свои владѣнія отъ чьихъ-либо посягательствъ на землю черезъ своихъ старостъ и др. выбор­ныхъ лицъ. Поэтому въ тяжбахъ о земляхъ черныхъ общинъ, пли сотенъ, мы читаемъ, что „тягался . . . староста (такой-то) и во всѣхъ крестьянъ мѣсто'1 (вмѣсто всѣхъ крестьянъ) съ та­кимъ-то (приказчикомъ пли монастыремъ и пр.).

Весьма спорнымъ въ литературѣ является вопросъ о томъ, были-лп крестьяне черныхъ волостей, плп сотенъ, собствен- н и к а м и земли, на которой они сидѣли, или только ихъ в л а д ѣ л ь ц а м и ? Терминологія юридическихъ актовъ, гово­рящихъ о черной тяглой землѣ и объ отношеніи къ ней кре­стьянъ, не даетъ вполнѣ твердой опоры для рѣшенія этого важ­наго вопроса. Если въ такъ называемыхъ отступныхъ грамотахъ (или купчихъ договорахъ на тяглую землю) земля эта постоянно именуется государевою землею, причемъ указывается, что крестьянамъ принадлежитъ лишь право владѣнія ею, то, съ другой стороны, въ актахъ, касающихся споровъ о землѣ, тѣ-же земли крестьяне называютъ „своими", „нашими" и т. п. „Се язъ . . . отступился есми царевы (государевы) великаго князя

земли, а моего владѣнья"; или „отступился (т. ѳ. уступилъ такому-то лицу) государеву великаго князя землю, а мое вла­дѣнье", или посилье[297])— говорятъ акты, какъ-бы подтверж­дая первое положеніе. „Та, господине, земля — наша“; „а за Савкою, господине, земля наша была, за нашимъ кре­стьяниномъ въ выти“; „отнялъ (такой-то) у насъ, господине, ту нашу землю . . . сильно, а ужо тому семь лѣтъ, а та земля наша волостная, черная, тяглая" и т. д. — говорятъ крестьяне судьѣ при спорѣ о землѣ, какъ-бы подтверждая второе положеніе, при чемъ иногда и сами государи называ­ютъ эту землю крестьянскою; говоримъ, „какъ-бы“, такъ какъ наименованіе общиною данной земли „своею", „нашею" и т. д. еще не служитъ само по себѣ доказательствомъ, что община является собственникомъ земли, такъ какъ и владѣлецъ земли можетъ называть ее своею, въ качествѣ лица, пользую­щагося землею и т. д. Но, если терминологія актовъ не даетъ возможности отвѣтить вполнѣ положительно на вопросъ, кто былъ собственникомъ черной волостной земли, то отношеніе самой волостной общины къ этой земли было таково, что заставляетъ притти къ заключенію, что она нетолько пользовалась землею, но и распоряжалась ею, а именно мѣняла, продавала, вообще отчуждала, а равно и отыскивала землю по суду, въ случаѣ завладѣнія ею кѣмъ-либо постороннимъ, т. е. распоряжалась зем­лею, какъ своею собственностью. Тѣже ограниченія въ правѣ отчужденія, какія ставило законодательство, н е уничтожали во­обще распоряженія землею со стороны общины, или ея отдѣль­ныхъ членовъ (съ согласія первой), но, лишь имѣли въ виду пресѣчь выходъ черной земли изъ тягла; пріобрѣтеніе чер­ной земли кѣмъ-либо возможно было лишь въ случаѣ взятія на себя пріобрѣтателемъ обязанности нести тягло, лежащее на этой землѣ; стало быть, отчуждать землю можно было только лицамъ обязавшимся „тянутъ тягло"[298]). Ввиду обхода этого

правила, было запрещено (по указу 1626 г.) продавать черныя земли бѣломѣсцамъ „безъ государя44, т. е. безъ особаго указа. Это запрещеніе имѣло цѣлію достичь того, чтобъ земля не вы­ходила изъ тягла. Общее заключеніе, къ которому надо притти, будетъ то, что, хотя земля считалась государевою (государственною), или, какъ иногда говорятъ источники, „Бо­жіею, да государевою41, а у крестьянъ, сидѣвшихъ на этой землѣ было лишь право владѣнія ею (откуда и выраженія актовъ, что „та земля царя и великаго князя, а нашего владѣнія44), отношенія крестьянъ къ землѣ н е ограничивались однимъ владѣніемъ ею, но шли дальніе и крестьяне распоряжались ею, какъ-бы своею собственностью. Происходило это отъ того, что правительство московское болѣе всего интересовалъ вопросъ о томъ, чтобъ земля не выходила изъ тягла, а не о томъ, въ какой мѣрѣ и какъ осуществляютъ крестьяне свои права па эту землю, тѣмъ болѣе, что оно всегда могло ограничить это право распоряженія, если находило ого для себя неудобнымъ. Смотря на это право свободнаго роспоряженія черными волостями (а иногда и отдѣльными крестьянами) тяглою землею, мы бы должны были считать ихъ с о б с тв е н никами этой земли ; въ дѣйствитезьности-же, по взглядамъ эпохи, они были только ея владѣльцами, но владѣльцами съ очень широкими правами, дѣла- ф ак т и ч е с к и какъ-бы настоящими собственниками.

ВШПМИ ІІХЪ

Права само­управленія черныхъ во­лостей. По­нятіе о чер­номъ тяглѣ.

Внутри черныя волости пользовались правами самоуправленія. Ііотошихивъ, хотя кратко, но довольно ясно рисуетъ намъ картину этого само­управленія, находящую себѣ, въ общемъ, подтвер­жденіе и въ другихъ извѣстіяхъ эпохи. Говоря о царскихъ дворцовыхъ селахъ и волостяхъ, въ ко­торыхъ „крестьянъ судятъ и расправу чинятъ . . . приказчики, по трамотахъ44, оиъ добавляетъ: „а въ иныхъ царскихъ чер­ныхъ волостяхъ, гдѣ приказчиковъ не бываетъ, у чинены судейки, человѣкъ съ 10, выборные люди, тѣхъ волостей крестьяне: и судятся межъ себя по царскимъ грамотамъ и безъ грамотъ, кромѣ уголовныхъ и разбойныхъ дѣлъ. А доходы денеж­ные и иные собираютъ оли сами межъ себя, сколько съ кого доведется, смотря по ихъ промысламъ и лгивотамъ (имуществу) и по землѣ, сколько подъ кѣмъ лежитъ земли п сѣется хлѣба и косится сѣнныхъ покосовъ44. Разсматривая это самоуправленіе черныхъ общинъ, — развившееся, а затѣмъ и сохранившееся въ XVI—ХѴП вѣкахъ больше всего на Сѣверѣ[299]),

— надо сказать, что органами его были во 1-хъ выборные старосты и сотскіе, вѣдавшіе различныя дѣла „міра“ (т. е. дѣла общины) внутри ея и представлявшіе ее во внѣшнихъ сношеніяхъ, за­тѣмъ „судейки", или выборные судьи, вѣдавшіе всѣ дѣла, кромѣ уголовныхъ и разбойныхъ. „Се язъ (такой-то) далъ есми на себя запись“ (порядную), — пишетъ, напр., одинъ новопоселе­нецъ конца XVI вѣка — „старостѣ и всѣмъ крестьянамъ, что язъ взялъ у нихъ 12-ую долю обжи пустого мѣста съ великаго дня Пасхи . . . (такого года) до великаго-же дня (такого-то года). А покину (землю) и жильца (на свое мѣсто) не посажу, и на мнѣ взять старостѣ въ міръ рубль". Староста, напр., одной волости, спорящей съ Троицкимъ монастыремъ изъ-за земли, защищаетъ права волости, говоря судьѣ: „а тѣ,

господнне, наволоки тянутъ къ нашей землѣ ... къ тяглой къ черпни изъ старины. А какъ, господнне, у насъ отняли тѣ наволоки старцы Троицкіе, тому есть лѣтъ 20“ . . . Если въ первомъ случаѣ, староста съ крестьянами припускаетъ къ землѣ поселенца и беретъ съ него „въ міръ" деньги за неисполненіе условія, на которомъ онъ садился на землю, то во второмъ — онъ представляетъ свою волость па судѣ. Выборныя крестьянскія власти завѣдывали раскладкою податей и повинностей и слѣдили за выполненіемъ чернаго тягла, лежащаго на волости. Въ одномъ напр., спорномъ о землѣ дѣлѣ староста говоритъ о себѣ судьѣ: „былъ есмь (я), юсподпне, староста, и я, господнне, на ту землю на Восково металъ пометы и дань и проторы на­водилъ" т. е. раскладывалъ между отдѣльными членами данной черной волости ихъ тягло.

Обратимся, въ заключеніе вопроса о тяглыхъ волостныхъ крестьянахъ, къ уясненію того, что надо понимать подъ чер­нымъ тягломъ? Если подъ тягломъ, въ широкомъ смыслѣ этого слова, надо разумѣть всякую повинность, лежащую кашъ на отдѣльныхъ лицахъ, такъ и на цѣлыхъ общественныхъ классахъ (какт», напр., на служилыхъ людяхъ, на торговыхъ людяхъ и т. д.), то, въ частности, подъ „чернымъ тягломъ" надо разумѣть ту е у м м у и а ту р а льи ыхъ по в и н но ст еи, а затѣмъ и прямыхъ денежныхъ налоговъ, кото­рые падали на данную ч е р н у ю волость, или общину кресть­янъ. сидѣвшихъ на государевой, пли государствен­ной, землѣ. Изъ этихъ натуральныхъ повинностей надо на­звать: во 1) ко рмъ, или доставленіе агентамъ правительства продуктовъ питанія натурою, лишь въ половинѣ XVI вѣка переложенный на деньги, или на денежный оброкъ; затѣмъ во 2) подводную повинность, т. е. дачу лошадей (первоначально — подъ верховыхъ), перешедшую съ ХА'II вѣка въ ямскую повинность, или въ повинность по устройству ямовъ (т. е. почтовыхъ станцій) и въ содержаніе почтъ; въ 3) город­ское дѣло, или ПОВИННОСТЬ по устройству городовыхъ стѣнъ, приказныхъ избъ, тюремъ и пр., в'ь 4) мостовщину, или повинность по устройству гатей и мостовъ на дорогахъ: въ 5) ратное дѣло, пли поставку, но требованію правительства, даточныхъ людей, вооруженныхъ тогдашнимъ огнестрѣльнымъ оружіемъ — пищалями, а равно и другими предметами за­шиты, какія только могли найтись. Ратную службу несли какъ черные волостные, такъ и посадскіе люди. Всѣ эти, какъ и нѣкоторыя другія, составлявшія черное тягло, повин­ности, были первоначально натуральными повинностями, но затѣмъ перелагались на денежные сборы: такъ, напр., вноси­лись ямскія деньги, затѣмъ деньги на „городовое дѣло",

на мостовщину и др. Нѣкоторыя изъ этихъ повинностей, какъ напр., мостовщина были общими, какъ для бѣлыхъ, такъ и для черныхъ земель, такъ какъ „мостами", по выраженію актовъ, „ѣздятъ всякіе люди". Въ XVI—XVII вѣкахъ, съ ростомъ, государственныхъ расходовъ, къ прежнимъ налогамъ и пошли­намъ, прибавились новые, какъ, напр., ямчужныя деньги (сборъ на пріобрѣтеніе ямчуга, или селитры, для пороха), пи­щальныя деньги, т. е. деньги на пріобрѣтеніе пищалей; полоняночныя деньги, т. е. деньги на выкупъ плѣнни­ковъ (или полонянниковъ, какъ они назывались), стрѣлецкій хлѣбъ, или хлѣбный сборъ (деньги на пріобрѣтеніе хлѣбныхъ запасовъ для стрѣльцовъ) и др. Когда въ XVI вѣкѣ, въ цар­ствованіе Іоанна IV были, по челобитьямъ общинъ, введены, вмѣсто прежнихъ намѣстниковъ и волостелей, выборные цѣловальники и старосты, кормы, шедшіе на содержаніе на­мѣстниковъ и волостелей, были отмѣнены и жители стали пла­тить оброчныя деньги (или оброкъ). Въ концѣ XVII вѣка, обиліе налоговъ и разнообразіе имъ приводитъ правитель­ство, къ мысли объединить ихъ, а именно въ 1681 г. яв­ляется указъ, которымъ всѣ прямые налоги свѣдены были во 1-хъ на такъ наз. „стрѣлецкія деньги" и во ‘2-хъ на „деньги ямскія н полоняночныя". Крестьяне всѣхъ наименованій (чер­ные, дворцовые, владѣльческіе и др.) платили послѣдніе два налога, тогда какъ первый брался съ посадскихъ людей.

Кѣмъ и какъ сбирались эти налоги въ тяглыхъ общинахъ, какъ посадскихъ, такъ и волостныхъ? Общины эти расклады­вали или „разметывали" ихъ сами черезъ своихъ выборныхъ людей, причемъ разверстка дѣлалась „но животамъ" и „про­мысламъ" т. е. сообразно платежной способности каждаго члена общины. Правительство, обыкновенно, опредѣляло лишь общую сумму налога, падающую на данную общину и уже дѣло послѣдней было разверстать эту сумму между всѣми. Понятно поэтому, какъ важно было общинамъ (посадскимъ и волостнымъ) имѣть на своей землѣ большее число плательщиковъ, чѣмъ и объясняются жалобы посадскихъ людей и волостныхъ крестьянъ на уходъ съ ихъ земель людей, съ одной стороны, стремленіе удержать ихъ, съ другой, что и вынуждаетъ правительство на соотвѣт­ственныя мѣры.

2.

Крестьяне владѣльческіе.

Условія, на которыхъ садились

Переходимъ теперь къ крестьянамъ, сидѣв­шимъ на частно-владѣльческихъ земляхъ. На эти земли, какъ и на черныя, крестьяне садились на

крестьяне на частно-вла­дѣльческія земли; „по­рядныя за­писи' II ихъ содержаніе; неустойка или ...за­рядъ" ; сроки выхода крс- стьл ігь;

уплата „по­жилого", долговъ и пр.

основаніи особыхъ условій. заключаемыхъ съ земле­владѣльцами и носившихъ наименованіе „поряд­ныхъ", или „рядныхъ" („рядъ,, — условіе, дого­воръ) записей. Первоначально эти „ряды", пли „поряды", заключались словесно, по съ XVI вѣка порядныя являются уже письменными усло­віями (древнѣйшая изъ дошедшихъ до насъ по­рядныхъ относится къ 1544 г.). Въ нихъ обыкно­венно, обозначалось, кому принадлежилъ участокъ земли, на которомъ долженъ былъ жить кресть­янинъ (жить въ „крестьянахъ за монастыремъ", „за церковью" (такими-то) и т, д.), указывалось, на какую землю — обработанную, необработанную или запущенную — садился крестьянинъ. Затѣмъ, по поряднымъ, крестьяниномъ принималось на себя обязательство нести государственныя подати и повинности, а. равно сборы и по­винности ігі. пользу помѣщика, при чемъ выговаривались, въ извѣстныхъ случаяхъ, льготы отъ этихъ сборовъ и повинностей, опредѣлялись условія о такъ наз. „подмогѣ", пли ссудѣ, нако­нецъ. обезпечивались интересы землевладѣльца отъ иарушелія порядившимся крестьяниномъ его обязательства и т. д. Срокъ поселенія первоначально не опредѣлялся; іюзднѣіііиія-же по­рядныя, а именно — XVII вѣка, по выводу новѣйшаго ихъ изслѣдователя ігргир. Дьяконова, „тѣмъ существенно отличаются отъ болѣе раннихъ, что содержатъ условіе жить безвыходно и вѣчно".

Войдемъ въ разсмотрѣніе главныхъ условіи порядныхъ записей, чтобъ выяснить положеніе крестьянъ, садившихся на частно-владѣльческія земли1).

Въ порядныхъ, обыкновенно, обозначалось количество земли, на которую садился крестьянинъ („се язъ . . . порядился въ деревню во крестьяне на четвертину обжи", или „па обжу земли четвертью" и т. д.). Величина земельнаго участка была различна, единицею измѣренія была такъ наз. „обжа", пли ..выть.., почему въ порядныхъ и говорится, что крестьянинъ садился на 1 1 4, ДД, и т. д. обжи, или па Д.2 выти, ';4, 1Д

и т. д. Обжа и выть, какъ земельная мѣра, не была величи­ною постоянною, а зависѣла отъ качества земли п измѣнялась

О Для ознакомленія съ порядными XVI вѣка имѣется нынѣ

..Сводный текстъ крестьянскихъ порядныхъ XVI вѣка" (С.-Г'і. 1910 г.), составленный слушательницами С.-П. Высшихъ Женскихъ курсовъ, подъ редакціею М. А. Дьяконова; въ этомъ „текстѣ" разсмотрѣно 47 порядныхъ. Крестьянскія порядныя XVII вѣка помѣщены въ „Актахъ, относящихся къ исторіи тяглаго населенія въ Московскомъ государ­ствѣ", изданныхъ М. А. Дьяконовымъ (10.. 1893 г.).

съ теченіемъ времени: въ 1566 г., напр., обжа равнялась 12 четвертямъ, въ 1581 г. — 10 четвертямъ, т. е. пяти деся­тинамъ доброй земли. „Вытыо“ назывался податной участокъ, на который садился крестьянинъ, но, кромѣ того, это была земельная мѣра: въ концѣ XVI вѣка въ выти полагалось 6 десятинъ земли доброй, 7 — средней, 8 — худой, но были и выти меньшаго размѣра (5—Зх/2 десятины „земли доброй" и т. д.). Отъ количества земли, на которую садился кресть­янинъ (а онъ, обычно, садился на извѣстную часть обжи или выти), зависѣлъ и размѣръ тягла, на него падавшаго. Такъ какъ въ Московскій періодъ господствовала трехпольная система хозяйства, то общимъ правиломъ было, что каждому крестьянину отводилось тройное количество земли противъ обозначаемаго, чѣмъ и объясняется обычная формула писцовыхъ книгъ о количествѣ земли, находящейся во владѣніи даннаго лица: „три (или 5 и т. д.) чети въ полѣ, а въ дву по­до му-жъ", т. е. у владѣющаго 3, 5 и т. д. четями (четвертями) въ полѣ было столь ко-же и въ каждомъ изъ 2-хъ осталь­ныхъ полей. Поэтому, кто садился на цѣлую обжу, то полу­чалъ (если считать обжу въ 10 четвертей или 5 десятинъ) пять десятинъ въ полѣ, а всего въ трехъ поляхъ 15 десятинъ.

Если крестьянинъ садился на обработавшуюся ранѣе землю, на которой были постройки, то онъ долженъ былъ ихъ держать въ порядкѣ и пристраивать къ нимъ, глядя по надобности, но­выя („а во дворѣ хоромъ: изба новая, да два сѣнника, да полъ- бани, да полъ-овина, а живучи мнѣ, Ивану, тѣ хоромы не ог- ноити и вновь ставити", говорится, напр., въ порядной отъ 1585 г.). Если, наоборотъ, на землѣ не было построекъ и земля была еще не распахана, то построить нужныя зданія и распахать землю было дѣломъ „порядившагося во крестьяне" лица („жити намъ", говорится въ одной порядной отъ 1621 г., „мнѣ, Степану, съ сыномъ ... въ деревнѣ на Высокомъ и дворъ по­ставити крестьянскій, какъ ведется, да клѣть, да мшанникъ, и участокъ распахати, и поля разгородити, и пожни расчистити ...“). Обыкновенно, поселеніе на такихъ участкахъ —, требовавшихъ отъ крестьянина предварительной затраты труда, прежде чѣмъ онъ могъ воспользоваться плодами рукъ своихъ —, имѣло сво­имъ послѣдствіемъ различнаго рода льготы по несенію по­винностей и налоговъ, а иногда и полное освобожденіе отъ нихъ на извѣстное число лѣтъ, съ дачею „подмоги" деньгами, хлѣбомъ или скотомъ. Въ одной порядной 1621 г. сказано, напр., что „для двороваго поставленья и новыя селидьбы . . . пожаловалъ намъ (собственникъ вотчины) льготы на 4 года съ нынѣшняго со (7) 129 г. да впредь на 4 года, апрѣля съ 16 числа, и въ тѣ урочные лѣта мнѣ, Степану съ сыномъ, въ

митрополичью казну (вотчина принадлежала Новгородскому ми­трополиту -Макарію) и съ хлѣба никакого снопа не давати, п дѣла никакого не дѣлати; а какъ минуется, пройдутъ тѣ урочные 4 года, и намъ съ того своего участка изо всякаго хлѣба да­вати снопъ, чѣмъ насъ преосвященный Макарій мптрополитъ пожалуетъ, благословить дѣло намъ дѣлати, потомужъ и тягло всякое платити съ подо щапы съ сусѣдами вмѣстѣ, что доведется съ нашего участка, по своему жеребью.“ Условія льготы, а равно и размѣры „подмогп", были различны, во безъ льготы невозможно было, обыкновенно, завлечь крестьянина на нераз- ] іаботаііный участокъ.

Крестьянинъ, садившійся на извѣстный участокъ земли, несъ съ него опредѣленные налоги и повинности, какъ вт> пользу владѣльца земли, такъ и въ пользу государства: „яіптп намъ за Кирилловымъ монастыремъ", — пишутъ, напр., крестьяне, порядившіеся на 12 обживъ вотчину монастыря въ Каргополь­скомъ уѣздѣ, — „а государевъ царскій оброкъ денежный давати но старому, по книгамъ; а въ Кирилловъ .монастырь давати съ обжи по три бочки рыбы жпвопросолыіыя" . . . Уплачиваемая владѣльцамъ за немъ земли плата поспла названіе оброка, или иразги. и бралась, обычно,натурою (хлѣбомъ, рыбою и пр.), хотя иногда и переводилась на деньги. Обыкновенно, въ извѣ­стной .мѣстности существовалъ привычный размѣръ оброка, па­давшаго на данный участокъ земли. Кромѣ оброка натурою или деньгами, а иногда п въ замѣну его, крестьяне исполняли па владѣльцевъ земли различныя надѣльныя, или барщинныя, повин­ности. Въ упоминавшейся уже нами грамотѣ митрополита Ки­пріана отъ 1.391 г. Константиновскому монастырю, крестьяне „церьковь наряжали, дворъ тынилп, хоромы ставили, пашню пахали на монастырь изгономъ, убирали хлѣбъ п сѣно (на мона­стырскихъ пашняхъ п сѣнокосахъ), прудили пруды, сады опле­тали. на неводъ ходили, хлѣбы пекли, пиво варили, ленъ пряли" . . . конечно, въ томъ порядкѣ и въ тѣхъ размѣрахъ, въ какихъ ати повинности, а. равно и оброки, назначались игуменомъ. Прави­тельство не вмѣшивалось въ это дѣло; притомъ-же какъ оброкъ, такъ и „издѣлье" (повинности), обыкновенно, въ порядныхъ обозначались (съ конца XVI вѣка) общими выраженіями, въ родѣ „всякій оброкъ хлѣбной платити сполна, и издѣліе намъ мона­стырское дѣлати, какъ и прочіе крестьяне", „по книгамъ" и т. п. Вообще говоря, оброки и повинности въ пользу владѣльцевъ земли были весьма разнообразны и тяжелы для крестьянъ. Но, кромѣ того, крестьяне, садясь на частно-владѣльческую землю не освобождались отъ государственныхъ податей (по поряднымъ крестьяне обѣщали, „живучи намч> па той деревнѣ, тягло госу- дарьское всякое тянуть съ волостью вмѣстѣ, какъ соху наста­

вимъ“, какъ гласитъ одна порядная 1576 г.). Хотя большая часть государственнаго тягла лежала на тяглыхъ земляхъ, но и владѣльческіе крестьяне не были вполнѣ освобождены отъ него.

Садясь на частно-владѣльческую землю, крестьяне обез­печивали исполненіе взятыхъ на себя обязательствъ уплатою неустойки (или „заряда") и поручительствомъ другихъ крестьянъ за нихъ: „а не придемъ мы на тое деревню на тотъ срокъ" (т. е. на срокъ, съ коего начинается, по условію, аренда земли) — гласитъ одна, напр., порядная отъ 1585 г. — „и не поставимъ хоромъ въ (70) 93 году и не’станемъ пашни пахати и навозити, и на насъ взяти . . . за убытки и за воло­киту 10 рублевъ московскую и подможныя деньги" („под­могу"). Что касается поручительства, то оно могло быть, какъ со стороны отдѣльныхъ крестьянъ данной вотчины, такъ и со стороны цѣлыхъ селъ, какъ гласитъ, напр., уставная гра­мота патріарха Іова 1590 г., данная Новинскому монастырю: „а который крестьянинъ выйдетъ изъ тѣхъ селъ за волость, дворъ огноивши, — и тотъ дворъ ставить тѣхъ селъ крестьяномъ, которые останутся въ тѣхъ селахъ, своими день­гами, потому чтобъ берегли другъ друга, чтобъ дворъ не огноенъ былъ". Неустойки эти брались обычно въ размѣрѣ 5—10 рублей, а эта сумма по тому времени была очень значительна.

Какъ въ вѣчевой періодъ, такъ и въ XIV и XV вѣкахъ крестьяне de jure пользовались правомъ свободнаго пе­рехода отъ одного владѣльца къ другому, но, однако, подъ условіемъ соблюденія во 1-хъ извѣстнаго срока выхода, во 2-хъ уплаты такъ называемаго пожилого, а въ 3-хъ лежа­щихъ на уходящемъ крестьянинѣ долговъ и „государевой подати". Что касается прежде всего условія о срокѣ, то первоначально, какъ видно изъ многихъ данныхъ, переходы крестьянъ совер­шались въ разные сроки, а именно на „Рождество", „на великъ день" (т. е. на Пасху), „на Николинъ день вешній" и др., но излюбленнымъ, впрочемъ, срокомъ народнымъ былъ „Юрьевъ день осенній" (т. е. 26 ноября). Этотъ срокъ, какъ наиболѣе принятый въ народномъ быту, былъ узаконенъ и по І-му Судеб­нику въ такомъ видѣ, что переходъ дозволялся за недѣлю до Юрьева дня осенняго и недѣлю спустя этотъ день (ст. 57)' тоже требованіе о срокѣ повторено и въ Царскомъ Судебникѣ (ст. 88). Надо при этомъ замѣтить, что это ограниченіе пере­хода крестьянъ означеннымъ общимъ срокомъ не было новостью уже почти за 50 лѣтъ до І-го Судебника, такъ какъ впервые встрѣчается въ грамотѣ Бѣлозерскаго князя Михаила Андреевича, данной въ 1450 г. Это ограниченіе „христіанскаго отказа" (т. е. заявленія крестьяниномъ о своемъ уходѣ пли о вывозѣ его къ другому владѣльцу) однимъ лишь срокомъ въ году не

было вообще отрицаніемъ права крестьянина па уходъ отъ владѣльца, но лишь имѣло въ виду соблюсти интересы послѣд­няго: крестьянинъ могъ уйти лишь въ удобное для земле­владѣльца время, а именно по окончаніи осеннихъ работѣ., но не тогда, когда хотѣлъ самъ. Кромѣ опредѣленнаго срока, ..отказъ" быль обусловленгі. уплатою такъ наз. „пожилого". „Пожилое" есть плата за пользованіе дворомъ, т. е. всѣми '■троеніями, находящимися въ данной усадьбѣ, за заборомѣ. съ воротами („а пожилое писать съ воротъ", ст. 88 II Суд.). „Отказываясь" жить у прежняго владѣльца, крестьянинъ еще по первому Судебнику (ст. 57) уплачивалъ ему за „дворы пожи­лые” — „въ но.іѣхъ", т. е. въ мѣстностяхъ безлѣсныхъ, 1 рубль: „пѣ. лѣеѣхъ"[300][301]) — полтину за дворъ, въ томъ случаѣ., если прожилъ „за нѣмъ“ въ этомъ дворѣ 4 года; если жилъ 3 года, уплачи­валъ за 34 двора, 2 года — за 1двора. Повидимому, нч- строіікп крестьянъ не были особенно прочны, если четырех- лѣтнее пользованіе ими, по опредѣленію закона, равнялось при­веденію их'ь вѣ> полную негодность. Замѣтпм'ь при это.\гь, что рубль, по вычисленію проф. Ключевскаго, въ 1500 году (т. е. почти ко времени созданія I Судебника) стойлѣ, не менѣе 100 нынѣшнихъ рублей, понизившись съ 1501 по 1550 гг. до 63—73 нынѢпііпіхѣ, рублей (но за то и плата за „пожилое" по второму < ’удебнику была, нѣсколько увеличена, а именно — на 2 алтына). Уплатить такую значительную сумму крестьянину было, конечно, весьма трудно, но, обычно, онъ ее самъ п не уплачивалъ, а уплачивалъ за него тотъ владѣлещь, къ которому крестьянинѣ, переходилъ: вѣ, источникахѣ, изучаемой эпохи есть указанія, что землевладѣльцы посылали своихъ приказчиковъ для „отказа” крестьянъ (или „отказчиковъ", какъ они назывались), которые и уплачивали за вывозимыхъ, какѣ, пожилое, такъ и другіе крестьянскіе долги. По самому крестьянину „отказаться" отъ прежняго владѣльца и перейти кѣ. другому было, конечно, не­легко, какъ ввиду указанной высокой таксаціи за. пользованіе „дворомъ" этого владѣльца, такъ и ввиду того, что владѣльцы и (‘всегда ограничивались узаконенною платою за „пожилое”. Уходъ-же не вѣ. срокѣ, и безъ платежа „пожилаго" обращалъ крестьянина вѣ, „выбѣжавшаго", какъ говорятѣ. источники, т. е. вѣ. бѣглаго. 11о и „отказываясь" от'і. даннаго владѣльца въ узаконенный срокъ и уплачивая, тѣмъ или ппымъ путемъ, „по­жилое". крестьянинъ еще не раздѣлывался черезъ это вполнѣ гі> прежшімѣ. владѣльцемт. и сч. государствомъ. Мы уже имѣлп случай кратко указать выше, что крестьяне, садясь на землю

получали такъ наз. „нодмогу“ или „подможныя деньги”. Кромѣ этой „подмоги", порядныя записи говорятъ о „ссудѣ". Вопросъ о значеніи этихъ двухъ выраженій представляется спорнымъ: если, по мнѣнію однихъ ученыхъ, напр., проф. В.-Буданова, Дьяконова и др, „подмога", или „ссуда" только различные тер­мины для обозначенія одного и того-же понятія[302]), то, по мнѣнію другихъ, напр., проф. Сергѣевича, Дебольскаго, это — два раз­личныхъ понятія. По мнѣнію проф. Сергѣевича, „подмога вы­дается впередъ. Это есть способъ привлеченія крестьянъ". Отъ нея „надо отличать крестьянскіе займы. Заемъ (по дру­гимъ памятникамъ — ссуда) есть процентный долгъ, который погашается уплатою полученнаго въ займы капитала" и пр. (Юрид. древ., т. I, стр, 216). Кажется, однако, установить разницу между „подмогою" и „ссудою" трудно, такъ какъ и „ссуда" есть ничто иное, какъ помощь (подмога) деньгами, хлѣбомъ, или скотомъ, даваемая крестьянину владѣльцемъ земли, обычно — при вступленіи его на данный участокъ. Важнымъ обстоятельствомъ было здѣсь то, что, какъ ни смотрѣть на „под­могу" и „ссуду", т. е. различать эти 2 понятія или нѣтъ, крестьянинъ при выходѣ своемъ съ земли долженъ былъ воз­вратить владѣльцу земли занятое „серебро", какъ называлась эта подмога, или ссуда, деньгами. Пока это „серебро" не было возвращено „серебренникомъ" (т. е. крестьяниномъ, его получив­шимъ) землевладѣльцу или — что было чаще — пока за него это „серебро", не внесъ тотъ, кто его „вывозилъ" за себя, или на свою землю, крестьянинъ не могъ оставить свой участокъ. Этимъ и объясняется постановленіе, напр., грамоты 1450 г. Бѣлозерскаго князя Михаила Андреевича, въ которой запре­щается намѣстникамъ, боярамъ, боярскимъ людямъ и посель­скимъ старостамъ „отказывать серебреника" другому владѣльцу безъ уплаты долга, или „серебра", на немъ лежавшаго: „и вы-бъ серебрениковъ, и половниковъ, и слободныхъ людей (Кирилло-

Бѣлозерскаго монастыря) не о Юрьевѣ дни не отказывали, а отказывали серебреника и половника о Юрьевѣ дни, да и серебро заплатитъ*. Подобно „пожилому", и это „серебро" уплачивалось, обычно, за крестьянина, который уходилъ отъ прежняго землевладѣльца, новымъ владѣльцемъ крестьянина его къ себѣ „вывозившемъ". Такіе вывозы были очень часты; но, впрочемъ, были случаи тайнаго „вывоза" крестьянъ безъ уплаты всего того, что требовалось но закону, какъ нерѣдко бывало также, что крестьяне уходили безъ „отказа" и не въ уроч­ное время, т. е. убѣгали. Крестьянъ, уходившихъ отъ помѣщика послѣ разсчета съ нимъ, во всякомъ случаѣ было меньшинство. По мнѣнію М. А. Дьяконова, „недостаточно было заявить объ отказѣ, нужно было, чтобъ онъ былъ принятъ землевладѣльцемъ. Только при соблюденіи этого послѣдняго условія, уходъ (вывозъ) крестьянина считается вполнѣ правильнымъ и не могъ возбудить никакихъ споровъ о томъ, не наруіпены-ли правила перехода и не является-ли вышедшій (вывезенный) крестьянинъ бѣглымъ"х).

Вопросъ о прикрѣпле­ніи кресть­янъ; указъ 24 ноября 1597 г. и его толкованія.

Разсмотрѣвъ какъ условія, на которыхъ са­дились крестьяне на частно-владѣльческія земли, такъ и условія ихъ „отказа" и перехода съ однѣхъ земель на другія, переходимъ къ весьма спорному и во многихъ пунктахъ мало-выясненному вопросу, а именно къ вопросу о прикрѣпленіи кресть­янъ. Не входя во всѣ подробности вопроса,

коснемся главнѣйшаго. Можно различить два основныхъ взгляда на вопросъ. По одному взгляду, высказанному еще въ XVIII вѣкѣ іВ. И. Татищевымъ), крестьяне были прикрѣплены къ землѣ по указу царя Ѳеодора Іоанновича отъ 1592 г. По другому, — который впервые былъ формулированъ уже въ 1858 г. М. II. Погодинымъ (въ его статьѣ „Должно-ли считать Бориса Годунова основателемъ крѣпостнаго права") — „никакого общаго безусловнаго указа о прикрѣпленіи крестьянъ Борисъ н е давалъ", „основателя крѣпостного права" у насъ не было, „винить въ его развитіи" можно лишь „обстоятельства"; наконецъ, указъ 1597 г., въ которомъ упоминается объ указѣ 1592 гі (или 1593 г.), есть „установленіе иятилѣтней давности по искамъ о бѣглыхъ крестьянахъ". Съ тѣхъ поръ, въ разныхъ комбинаціяхъ и варіаціяхъ, эти два взгляда борются въ литера­турѣ за преобладаніе, но единомыслія доселѣ не устанавливается[303][304]).

Прежде, чѣмъ мы приступимъ къ разсмотрѣнію указанныхъ взглядовъ, необходимо обратить вниманіе на самые указы, состоявшіеся въ концѣ XVI и въ XVII вѣкахъ и изъ нихъ остановиться сначала на указѣ 1597 г., въ которомъ содер­жится, какъ думаютъ, упоминаніе объ указѣ 1592 г., кото­рый до сихъ поръ не найденъ. По указу 24 ноября 1597 года’) вовелѣвалось „давать судъ“ на бѣглыхъ („выбѣжавшихъ") крестьянъ — если они бѣжали за пять лѣтъ до указа 1597 г. — и затѣмъ „по суду и сыску" возвращать ихъ обратно на прежнія мѣста съ иХъ семьями и имуществомъ. Буде-же крестьяне „выбѣжали" отъ помѣщиковъ, вотчинниковъ и пр. за 6—10 „и больше" лѣтъ до указа 1597 г., а эти помѣщики и вотчинники и х ъ, въ теченіи означеннаго времени, не отыскивали, они уже лишались впредь права на вчинаніе на судѣ иска о возвращеніи къ нимъ крестьянъ, а крестьяне обратно къ прежнимъ владѣльцамъ уже не „выво­зились" („суда не давати и назадъ ихъ, гдѣ кто жилъ, не вывозити" говоритъ указъ 1597 г. объ этихъ крестьянахъ). „Въ 1592 или 93 году послѣдовало укрѣпленіе (крестьянъ)" говоритъ Чичеринъ, „самый указъ до насъ не дошелъ, но со­держаніе его ясно изъ указа 24 ноября 1598 г." Тоже мнѣніе раздѣляетъ, напр., Костомаровъ, говоря, что „въ 1592 г. должно было послѣдовать относительно крестьянъ важное распоряженіе, сдѣлавшееся виною указа 1597 г. и вслѣдъ за нимъ прочихъ указовъ, ему подобныхъ". Вотъ два наиболѣе ясно и опредѣ­ленно высказанныхъ мнѣнія объ указѣ 1597 г. (1598 г.), какъ объ указѣ, которому пять лѣть назадъ предшествовалъ другой указъ, запретившій переходъ крестьянъ отъ одного *

1) Приведемъ этотъ указъ, ввиду его важности, цѣликомъ: „лѣта 7106 (1598), ноября въ 24 день, ц. и в. кн. Ѳедоръ Ивановичъ всея Русіи указалъ и бояре приговорили :

Которые крестьяне, изъ-за бояръ и изъ-за дворянъ и изъ-за приказныхъ людей и изъ-за дѣтей боярскихъ и изъ-за всякихъ людей, изъ помѣстій и изъ вотчинъ, и изъ патріарховыхъ и изъ митрополичьихъ и изъ владычнихъ и изъ монастырьскихъ вотчинъ выбѣжали до нынѣшняго (7)106 (1598) году за пять лѣтъ и на тѣхъ бѣглыхъ крестьянъ въ ихъ побѣгъ, и на тѣхъ помѣщиковъ, за кѣмъ они, выбѣжавъ, живутъ, тѣмъ помѣщи­комъ, изъ за кого они выбѣжали, и патріаршьимъ и митро­поличьимъ и владычнимъ дѣтямъ боярскимъ и монастырскихъ селъ прикащиковъ и служкомъ судъ давати и сыскивати на­крѣпко всякими сысками и по суду и по сыску тѣхъ бѣглыхъ крестьянъ, съ женами и дѣтьми и со всѣми животы, возити назадъ, гдѣ кто-жилъ. А которые кресть­яне выбѣжали до нынѣшняго (7) 106 году, лѣтъзаб и за 7 и за десять и больше, а тѣ помѣщики и вотчинники, изъ- за кого они выбѣжали и патріаршьи и митрополичьи и владычни дѣти боярскіе и монастырскихъ вотчинъ приказчики и служки,

471)

владѣльца къ другому и объявлявшій ихъ бѣглыми. Какъ уже указывалось, Погодинъ высказалъ мнѣніе, противоположное предъидущему и это мнѣніе принимается многими доселѣ: по утвержденію, напр., проф. В.-Буданова „къ концу XVI в., при общемъ фактическомъ прикрѣпленіи, не было надобности издавать законъ о прикрѣпленіи, перехода не было; былъ лишь вывозъ крестьянъ. Предстояло не отнимать свободу у крестьянъ, а ограничивать произволъ землевладѣльцевъ. На­копилась масса исковъ о возвращеніи крестьянъ, которые уже именуются „бѣглымн“. При этомъ, по автору — „не отыскивая .мнимо у трачев наго общаго закона о прикрѣпле­ніи раньше 1507 г. (т. е. въ 159'2 г.), видимъ, что самый указъ 1 597 г. означаетъ, что отношенія между крестьянами и землевладѣльцами государство беретъ подъ свою регламентацію и обращаетъ его къ своимъ цѣлямъ. Самое назначеніе дав- н о с т и и с ковъ отстраняетъ отъ крестьянъ состояніе холопства, ибо для исковъ о холопахъ никогда не полагалось никакой давности". (Обзоръ, стр. 148 п прим.).

Разберемъ этп 2 взгляда съ точки зрѣнія самаго указа 1597 (1598) г. Прежде всего, говорится-ли въ немъ о какомъ-то другомъ указѣ, якобы изданномъ за 5 лѣтъ до разбираемаго указа? Несомнѣнно, указъ 1597 г. о такомъ указѣ не говоритъ, а лишь устанавливаетъ, что можно возвращать бѣжавшихъ отъ владѣльцевъ крестьянъ только въ томъ случаѣ, когда искъ о нихъ былъ возбужденъ въ течені и п я ти л ѣт ъ , считая отъ 24 ноября 1597 (1598) г.; еелп-бы искъ былъ возбужденъ о крестьянахъ, бѣжавшихъ отъ ихъ владѣльцевъ раньше (т. е. за 6, 7 и больше лѣтъ до указа 1597 года), онъ и е долженъ былъ приниматься въ судѣ къ разсмотрѣнію и крестьяне и е должны были возвращаться къ прежнему владѣльцу. Иначе говоря, указъ 1597 г. устанавливаетъ, на нашъ взглядъ, цѣн­

на тѣхъ своихъ бѣглыхъ крестьянъ въ ихъ побѣгѣ, и на тѣхъ помѣщиковъ и на вотчинниковъ, за кѣмъ они, изъ-за нихъ выбѣжавъ, живутъ, до нынѣшняго 100 году, лѣтъ з а 6 и 7 и за 10 и больше, го сударю ц. и в. кн. Ѳедору Ивано­вичу всея Руси но бивали челомъ: п государь ц. и в. князь Ѳедоръ Ивановичъ всея Русіи указалъ и по государеву цареву и в. князя Ѳедора Ивановича всея Русіп указу бояре приговорили : и а т ѣ х ъ бѣглыхъ крестьянъ въ ихъ побѣгѣ іі на тѣхъ помѣщиковъ и на вотчинниковъ, з а к ѣ м ъ они, вы­бѣжавъ, живутъ, суда недаватп и н а з а д ъ п х ъ , г д ѣ кто жилъ, не вывозити"(Акты Историч., т. I, № 221). Замѣ­тимъ кстати, что указъ 24 ноября 1598 г. называется, обыкновенно, въ литературѣ вопроса указомъ 1597 г., примѣняясь къ современному нашему лѣтоисчисленію, по которому годъ начинается съ 1 января: по тогдашнему-же лѣтописчпсленію годъ начинался съ 1 сентября и указъ 24 ноября 710(1 г. уже былъ указомъ 1598 г.

ствительно, т о л ь к о срокъ такъ называемой „исковой давно­сти", во избѣжаніе всякаго рода пререканій о крестьянахъ, давно вышедшихъ изъ даннаго помѣстья или вотчины. Затѣмъ, спра­шивается, является-ли этотъ срокъ какимъ-либо нововведе­ніемъ, сразу и радикально измѣнившимъ, по закону, взаимныя отношенія крестьянъ къ помѣщику, или вотчиннику, на земляхъ коихъ они сидѣли? Мы уже видѣли выше, какъ трудно было крестьянину самому выйти изъ владѣній одного помѣщика, или быть „вывезену", къ другому, ввиду тѣхъ обязательствъ, какія онъ долженъ былъ выполнить до этого перехода. Крестьянская „задолженность", какъ выражаются нѣкоторые изъ нашихъ изслѣдователей, давно уже служила препятствіемъ для крестьянъ къ осуществленію ими права свободнаго перехода на практикѣ. Въ этомъ случаѣ, какъ намъ кажется, можно провести аналогію между крестьянами, долго сохранявшими de jure право сво­боднаго перехода отъ одного владѣльца къ другому, съ одной стороны, и боярами и вольными слугами, съ другой, долго также имѣвшими право на свободный отъѣздъ изъ Москвы, но лишь съ большимъ трудомъ его осуществлявшими на дѣлѣ, хотя это право еще признавалось за ними. Первоначально, отъѣздъ „бояръ и вольныхъ слугъ" также неограниченъ, какъ переходъ кресть­янъ, что ясно видно изъ общей формулы грамотъ: „и бояромъ и дѣтямъ боярскимъ и слугамъ Христіаномъ межъ насъ вольнымъ воля". Затѣмъ начинаютъ являться ограниченія того и другого, чѣмъ и подготовляется постепенно закрѣпленіе какъ бояръ, такъ и крестьянъ (послѣднихъ — задолго до указа 1597 г.). Ученые, предполагающіе, что этому указу предшествовалъ указъ 1592 г. о прикрѣпленіи крестьянъ, между прочимъ, въ доказа­тельство своей мысли приводитъ то соображеніе, что крестьяне стали считаться „бѣглыми" (со всѣми невыгодными для нихъ отъ этого послѣдствіями) лишь со времени этого предполагаемаго указа 1592 г., но бѣглыми крестьяне назывались уже и раньше, разъ они уходили отъ землевладѣльцевъ, не выполнивъ всѣхъ тѣхъ обязательствъ, какія на нихъ лежали. Указъ 1597 г. не хочетъ лишь входить въ разбирательство дѣлъ о неисполненіи этихъ обязательствъ крестьянами, разъ уходъ ихъ состоялся за 6 лѣтъ и болѣе до 1597 г. и не хочетъ, ввиду трудности раз­бора предъявляемыхъ землевладѣльцами исковъ, съ одной стороны, и неудобствъ, сопряженныхъ, какъ для новыхъ владѣльцевъ крестьянъ, такъ и для самыхъ крестьянъ, съ выводомъ ихъ обратно на прежнія мѣста, съ другой, но онъ не устанавливаетъ, какъ думаютъ нѣкоторые, крѣпостнаго права и не производитъ никакой крупной реформы. Затрудненіе фактически крестьян­скаго выхода — дѣло, по крайней мѣрѣ, всего предшествовавшаго столѣтія (XVI), а окончательное его запрещаніе — дѣло слѣдую-

щаго (XVII), къ краткому очерку законодательныхъ опредѣле­ніи котораго мы теперь и обратимся.

Указомъ 1597 г. устанавливался общій лятплѣтпій срокъ для возвращенія бѣглыхъ крестьянъ, такъ называемые, въ актахъ изучаемаго времени, „урочные", „срочные" или „указные годы". Установленіе утихъ „урочныхъ лѣтъ" вовсе не было первоначально мѣрою желательною для землевладѣльцевъ (осо­бенно— для землевладѣльцевъ мелькихъ), такъ какъ кресть­янинъ, успѣвшій скрываться отъ своего прежняго владѣльца въ теченіи этихъ 5-ти лѣтъ, не подлежалъ затѣмъ возвращенію. Персзывъ-же крестьянъ изъ вотчины въ вотчину вообще былъ болѣе доступенъ богатымъ и крупнымъ землевладѣльцамъ, чъмъ мелкимъ, такъ какъ первые и легче могли „льготпть" кресть­янъ. и имѣли больше возможности скрывать ихъ въ своихъ дальныхъ имѣніяхъ. Послѣдующее законодательство до времени С. Уложенія, входя въ интересы мелкихъ собственниковъ, по­стоянно увеличивало срокъ сыска крестьянъ прежними вла­дѣльцами, повышая его съ 5-лѣтняго до десяти и пятнадцати­лѣтняго, какъ ото видно изъ указа 1642 г., въ которомъ былъ установленъ пятпадцатилѣтній срокъ, взамѣнъ прежняго десяти­лѣтняго: окончательная же отмѣна „урочныхъ" или „срочныхъ лѣтъ" есть дѣло С. Уложенія, которое и можетъ считаться па- мятиикі>мъ, установившимъ ю р и д и ч е с к и у насъ о к о н ч а - тельное прикрѣпленіе крестьянъ, такъ какъ только послѣ того, какъ крестьянинъ вѣчно долженъ былъ сидѣть на землѣ даннаго владѣльца (а въ случаѣ ухода, могъ всегда быть возвращенъ къ нему обратно), ето зависимость изъ временной и условной пре­вратились въ и о с т о я и и у ю, что не замедлило оказать вообще у х у д лі а ю щ с е дѣйствіе па положеніе крестьянина (объ обстоя­тельствахъ, сопровождавшихъ отмѣну „срочныхъ или урочныхъ лѣтъ" по С. Уложенію, было уже говорено, когда мы касались вопроса о составленіи названнаго памятника нашего права). Впрочемъ, колебанія въ указной практикѣ, весьма обычныя въ Москвѣ, приводили къ тому, что отмѣна урочныхъ лѣтъ, узаконенная С.Уложеніемъ, соблюдалась не всегда безусловно[CCCV]), но важное значеніе этоіі отмѣны на ухудшеніе положенія крестьянъ отрицать нельзя.

Вообще надо, въ заключеніе, замѣтить, что прикрѣпленіе крестьянъ подготовлялось съиздавна сложною совокупностью мно­гихъ факторовъ, какъ экономическаго, такъ и юридическаго

характера; приписывать его дѣйствію одного какаго-либо указа совершенно-невозможно. Фактъ прикрѣпленія крестьянъ не является при томъ чѣмъ-либо особеннымъ и имѣвшимъ мѣсто лишь по отношенію къ одному этому общественному классу; прикрѣплены на службу государству въ Московскій періодъ нашей исторіи были всѣ классы; разница состояла лишь въ томъ, какое тягло несъ одинъ классъ и какое — другой.

имуще- на на­

личныя и имуществен­ныя права крестьянъ, сидѣвшихъ на частно­владѣльче­скихъ зем­ляхъ.

Переходимъ къ очерку личныхъ и ствевныхъ правъ крестьянъ, сидѣвшихъ стно-владѣльческихъ земляхъ.

КЪ по-

Обязанности крестьянъ по отношенію мѣщикамъ опредѣлялись въ такъ называемыхъ „послушныхъ" или „ввозныхъ" грамотахъ. Вла­дѣлецъ земли, при вводѣ во владѣніе землею, по­лучалъ такъ наз. „послушную" или „ввозную гра­моту", въ которой предписывалось крестьянамъ, сидѣвшимъ на землѣ, слушаться новаго владѣльца. Отношенія къ владѣльцу обозначались, обычно, такъ: „и вы-бы всѣ кре­стьяне, которые въ томъ селѣ и въ тѣхъ деревняхъ живутъ, (такого-то) слушали, пашню на него пахали, и оброкъ ему по­мѣщиковъ, хлѣбный и денежный, платили", „чѣмъ онъ васъ изо- брочить", или „по старинѣ", какъ нерѣдко говорилось. Какъ видно изъ приведенныхъ выраженій грамотъ, отношенія кресть­янъ къ помѣщикамъ обозначались лишь въ общихъ формулахъ, оставлявшихъ много простора для помѣщика регулировать эти отношенія по своей волѣ; „старина", или обычай, конечно, являлись сдерживающимъ элементовъ въ слишкомъ произволь­номъ измѣненіи оброковъ и барщины, но, во 1-хъ обычай былъ довольно различенъ по отдѣльнымъ мѣстностямъ, а во ‘2-хъ легко могъ нарушаться людьми сильными. Кромѣ того, естественнымъ послѣдствіемъ того положенія, что крестьянинъ, — поблѣ законо­дательной отмѣны „урочныхъ лѣтъ" —, долженъ былъ вѣчно си­дѣть на землѣ одного и того-же помѣщика, явилось ухудше­ніе его личныхъ и имущественныхъ правъ, что вызывалось легкою возможностью для помѣщика злоупотреблять своею, ни­чѣмъ неперерываемою отнынѣ, властью надъ крестьяниномъ. С. Уложеніе, а затѣмъ и послѣдующее законодательство, довольно рѣдко брало на себя тяжелую обязанность опредѣленія объема власти помѣщика надъ крестьяниномъ, какъ-бы предоставляя рѣшеніе этого мудренаго вопроса времени, смягченію нравовъ, личнымъ качествамъ помѣщика и т. д. Вообще-же говоря, власть помѣщика надъ крестьяниномъ слагалась постепенно, фактически, вызывая общее законодательное воздѣйствіе только въ случаяхъ, когда необходимо было уже поневолѣ опредѣлить границы, дальше которыхъ не могла простираться власть одного

человѣка надъ другимъ. Крѣпостное право достигло своего пол­наго развитія лишь въ XVIII вѣкѣ, въ изучаемомъ же періодѣ многое является еще въ моментѣ сложенія, почему объ отноше­ніяхъ помѣщиковъ къ крестьянамъ трудно составить вполнѣ опредѣленное представленіе. Собирая воедино важнѣйшія свѣ­дѣнія по вопросу, надо сказать, что личныя н имущественныя права крестьянъ мало были вообще защищены по закону. Уже изучаемый періодъ исторіи нашей знаетъ 2 рода крестьянъ — оброчныхъ и барщинныхъ, но законъ не останавли­вается ни на опредѣленіи maximum'а оброка или барщины крестьянина, пи на указаніи, какія именно натуральныя повин­ности долженъ нести крестьянинъ па помѣщика. „Послушныя грамоты", какъ уже указывалось, говорили очень неопредѣленно объ обязанности крестьянъ „пашню помѣщика пахать и доходъ вотчинниковъ ему платить , . . пи старинѣ . . . чѣмъ помѣ­щикъ изоброчитъ", а Котошихинъ, касаясь отношеніи помѣщи­ковъ и вотчинниковъ къ крестьянамъ, утверждаетъ, что помѣ­щики и вотчинники налагаютъ „свои подати на крестьянъ сами, СКОЛЬКО ("Ь КОГО ВЗЯТИ", При чемъ единственнымъ и очень не­опредѣленнымъ условіемъ, о которомъ писалось въ жалованныхъ грамотахъ на землю, было требованіе, чтобъ „подати съ кре­стьянъ взимались и о силѣ, съ кого что можно взяти, а не черезъ силу". Котошихинъ увѣряетъ, впрочемъ, что у по­мѣщиковъ, разорявшихъ своихъ крестьяне,, могло быть отнято государемъ помѣстье, или жалованная вотчина, а купленное ими имѣніе передавалось родственникамъ: но, если ото и дѣлалось, то, вѣроятно, лишь въ исключительныхъ случаяхъ. Въ XVII вѣкѣ блюли строго лишь за однимъ, а именно, чтобъ „въ вос­кресный день отнюдь не дѣлать (дѣла) ни господину, пи гос­пожѣ, ни рабамъ, ни свободнымъ" и ато единственное ограни­ченіе въ работѣ, предъявляемое ко всѣмъ, касалось и работы крестьянъ: подтвердительное требованіе указовъ — о пеііринуж- -іепіи крестьянъ работать по воскресеньямъ на господъ и на себя — служитъ, однако, указаніемъ, что ото ограниченіе па, прак­тикѣ не всегда выполнялось. По словамъ Герберіптепна, у кресть­янъ 7-ой день недѣ,ли только п оставался для работы па себя, такъ какъ остальные (> дней проходили па барщинѣ,.

По, если такъ неопредѣленно стоялъ вопросъ о размѣрѣ оброковъ и повинностей, падавшихъ на крестьянъ владѣльче­скихъ, то не больше опредѣленности было и въ другомъ важномъ Вопросѣ, а именно въ вопросѣ и нравѣ помѣщиковъ переводить крестьянъ съ пашни въ дворовую службу и такимъ образомъ превращать ихъ въ безземельныхъ людей, распоряжаясь ихъ ..пашенными жеребьями" по своей волѣ. Законъ не касался этого, а практика къ концу изучаемаго періода, — съ тѣхъ

поръ въ особенности, когда крестьянинъ (по отмѣнѣ урочныхъ лѣтъ) не могъ уйти отъ помѣщика, — была весьма неблагопрі­ятна для крестьянина. Не опредѣлялось, наконецъ, по закону и отношеніе помѣщика къ крестьянскимъ „животамъ", т. е. къ имуществу крестьянъ; практика-же нерѣдко была склонна разсматривать эти „животы", какъ достояніе помѣщика.

Обращаясь къ вопросу о личныхъ правахъ кресть­янина, сидѣвшаго на частно-владѣльческой землѣ, надо сказать, что крестьяне первоначально могли вступать лично во всякаго рода, письменныя и устныя, сдѣлки (покупать, продавать, за­нимать деньги, наниматься на работу, и т. д.), искать и отвѣ­чать на судѣ, вступать въ браки и т. и. Но, къ концу изуча­емаго періода и въ этой области личныхъ правъ крестьянъ на­чинаютъ являться ограниченія, частію по закону, частію по обычаю. Мы уже указывали, напр., что С. Уложеніе запре­щаетъ частно-владѣльческимъ крестьянамъ владѣть на посадахъ дворами и лавками, а слѣдовательно, и совершать сдѣлки на это имущество. ІІо Уложенію, крестьяне не могутъ также на­ниматься на работу и дѣлать долги, безъ согласія на то помѣ­щика ; крестьяне уже не ищутъ и не отвѣчаютъ по суду во всѣхъ дѣлахъ (кромѣ „разбойныхъ и татебныхъ дѣлъ"), „потому, что за крестьянъ своихъ ищутъ и отвѣчаютъ дворяне и дѣтн боярскіе". Хотя церковь запрещала помѣщикамъ приневоли­вать къ бракамъ своихъ крестьянъ, но практика знала другое. С. Уложеніе и въ этомъ вопросѣ ухудшило положеніе крестьянъ, Именно въ С. Уложеніи есть постановленіе, изъ коего видно,т) что принадлежащая извѣстному помѣщику крестьянка могла выйти за крестьянина другого помѣщика, только получивъ отъ своего помѣщика, — послѣ уплаты ему „вывода", или „выводныхъ денегъ",—такъ наз. „отпускную". Этотъ „выводъ" (т. е. иначе говоря — цѣна, платимая помѣщику за пЬтерю имъ, въ лицѣ уходившей, извѣстной рабочей силы), опредѣлялся каждый разъ „по договору", сообразно мѣстнымъ условіямъ. Дѣвушка выходившая замужъ безъ отпускной и вывода, счи­талась бѣглою, и Уложеніе постановляетъ — „ее тому, изъ-за кого (т. е. отъ кого) она сбѣжитъ, отдати и съ мужемъ ея и съ дѣтьми, которыхъ она съ тѣмъ мужемъ прижи-

1) „а будетъ который помѣщикъ или вотчинникъ изъ по­мѣстья своего или изъ вотчины . . . крестьянскихъ дочерей, дѣвокъ или вдовъ, научнутъ отпускати итти за мужъ за чьихъ людей или за крестьянъ, и имъ тѣмъ . . . дѣвкамъ и вдовамъ давати от­пускныя за своими, или за своихъ отцовъ духов­ныхъ руками, впредь для спору (т. е- на случай спора о томъ, не бѣглыя ли эти крестьянки и дѣйствительно ли ихъ отпу­стилъ помѣщикъ для брака). А выводъ (или т. н. „выводныя деньги") и м а т и за тѣ крестьянскія дочери по договору" (XI, ст. 19).

ветъ“ . . . Спрашивается, какое значеніе имѣетъ это постано­вленіе Уложенія объ отпускной и выводѣ? УІогъ-ли, напримѣръ, помѣщикъ не дать такоіі отпускной дѣвушкѣ? Хотя Уложеніе прямо и не говоритъ, что помѣщикъ могъ не дать ітоіг отпускной, во такоіі случаіі можно предположить, конечно, на практикѣ,, тѣмъ болѣе, что законъ умалчивалъ совершенно и какомъ-либо, хотя бы нравственномъ, понужденіи помѣ­щика не мѣшать такому браку, предоставляя всо дѣло на ег

<< | >>
Источник: УЧЕБНИКЪ ИСТОРІИ РУССКАГО ПРАВА (Пособіе къ лекціямъ) А.Н. Филиппова. Часть I. 1914г.. 1914

Еще по теме Сельское крестьянское населеніе:

  1. Сельское населеніе
  2. Крестьянская реформа
  3. 41) Крестьянская реформа 1861 г.
  4. Свободное населеніе.
  5. Городское населеніе
  6. Анищенко А.В.. Крестьянские (фермерские) хозяйства: создание, деятельность, налогообложение. Российская газета. Выпуск 3. 2017, 2017
  7. Несвободное населеніе.
  8. Несвободное населеніе
  9. Глава III. Населеніе.
  10. Глава III. Населеніе.
  11. Глава III. Населеніе.
  12. Земельные реформы в Индии
  13. Правовое положение освобожденных крестьян
  14. Земельные реформы в бывших республиках СССР
  15. Земельные реформы в Китае
  16. Глава I. Территорія
  17. 65) Создание советской милиции.
  18. Служилые люди Московскаго государства
  19. § 2. КФХ как юридическое лицо