Свободное населеніе.
Дѣленіе свободнаго населенія на классы.
Все населеніе русскихъ княжествъ-государствъ удѣльно-вѣчевого періода распадалось на 2 части — населеніе свободное и несвободное.
Такое дѣленіе присуще вообще всѣмъ древнѣйшимъ государствамъ. Что-же касается затѣмъ самого населенія свободнаго, то оно дѣлилось на классы, при чемъ такое дѣленіе, въ свою очередь, переживается, въ началѣ исторической жизни, каждымъ культурнымъ народомъ и предшествуетъ его сложенію въ сословія. Раздѣленіе населеніяна классы основывается на естественныхъ, экономическихъ и другихъ условіяхъ, первоначально подлежащихъ весьма мало, или неподлежащихъ вовсе, воздѣйствію государственной власти, а именно оно покоится на различіи занятій одной группы населенія сравнительно съ другой (классъ, напр., земледѣльцевъ и торговцевъ), на имущественномъ ихъ состояніи (богатые и бѣдные), на характерѣ собственности (крупные и мелкіе собственники) и т, д. Различіе же по сословіямъ основывается главнымъ образомъ на различіи однѣхъ группъ населенія отъ другихъ по правамъ, которыми онѣ пользуются отъ государства и по обязанностямъ, которыя онѣ на себѣ несутъ передъ государствомъ, т. е., иначе говоря, различіе это является уже юридическимъ. Сословія поэтому — группы населенія, въ которыхъ само государство (въ большей или меньшей степени) установило, но закону, наслѣдственныя различія въ правахъ и обязанностяхъ; классовыя же различія въ обществѣ образовались въ незапамятныя времена, когда государственная власть была еще слаба и когда она вообще мало могло вліять на устройство общества. Позднѣе, съ развитіемъ своего могущества, государство могло эти различія, такъ или иначе, поддерживать, либо видоизмѣнять, превращая затѣмъ ихъ въ сословныя привиллегіи, но не оно участвовало въ созданіи классовыхъ различій въ данномъ обществѣ, они созидались въ силу тѣхъ фактическихъ условій, въ которыхъ первоначально стояло населеніе.
Дѣленіе населенія по класамъ предшествуетъ, такимъ образомъ, вездѣ его дѣленію на сословія; у насъ послѣднія неизвѣстны еще первому періоду[110]). Во 2-ой половинѣ Московскаго періода общественныя группы, на которыя распадается населеніе, уже носятъ, какъ это мы увидимъ въ свое время, нѣкоторыя своеобразныя черты сословной организаціи. Ходъ нашей новой исторіи въ XVIII вѣкѣ слагается такъ, что эти обособленныя группы населенія XVI—XVII вѣковъ, не будучи еще строго-сословными группами, превращаются затѣмъ во 2-ой половинѣ XVIII вѣка уже въ сословія, т.-е. въ такія общественныя подраздѣленія, которыя, уже въ силу закона, обладаютъ извѣстными правами и привиллегіями, отличающими одну группу отъ другой.Изучаемый нами 1-ый періодъ нашей исторіи знаетъ дѣленіе населенія по классамъ, а именно: 1) на классъ бояръ — крупныхъ собственниковъ, являющихся рабовладѣльцами и
землевладѣльцами, 2) „градскихъ людей", и 3) смердовъ, свободныхъ земледѣльцевъ. Каждый изъ этихъ классовъ, въ свою очередь, можетъ быть, подраздѣленъ на нѣсколько отдѣльныхъ группъ, о которыхъ мы скажемъ ниже. Указанные три главные класса населенія съ начала XIII вѣка извѣстны и лѣтописцу: описывая нападеніе кн. Данила Романовича на нѣкоторые города въ 1221 г., Ипатьевская лѣтопись говоритъ, напр., что „вся земля поплѣнена бысть: бояринъ боярина плѣнивши, смердъ — смерда, градъ — града" (т.-е. горожанинъ — горожанина). Кромѣ этихъ 3-хъ главныхъ общественныхъ классовъ, или обособленныхъ группъ населенія, со времени призванія князей начинаетъ играть извѣстную роль въ обществѣ княжеская дружина, значеніе которой растетъ съ усиленіемъ власти князей.
Зная раздѣленіе свободнаго населенія на означенныя группы и, называя, при случаѣ, каждую группу особымъ терминомъ, какъ лѣтописи, такъ и другіе памятники времени, иногда объединяютъ ихъ въ одномъ наименованіи.
Такимъ наименованіемъ является слово людіе, людиНаименованіе всего свободнаго населенія и его отдѣльныхъ классовъ.
(ед. число — людинъ)[111]).
Выдѣленіе изъ этой общей массы свободнаго населенія особыхъ классовъ началось, несомнѣнно, еще во времена доисторическія, такъ какъ уже въ первоначальныхъ племенныхъ княженіяхъ находимъ слѣды его, но съ призваніемъ князей этотъ процессъ долженъ былъ усилиться, такъ какъ, — кромѣ естественнаго и первоначальнаго дѣленія населенія на людей лучшихъ, старшихъ (бояръ земскихъ, старцевъ), и молод- шихъ, или младшихъ, — съ появленіемъ князей и ихъ дружинъ является еще новая группа населенія „княжихъ мужей", или дружинниковъ вообще. Эта группа начинаетъ противополагаться, какъ вообще всему населенію, обозначаемому словомъ „людіе" (единств. число людинъ), такъ и отдѣльнымъ клас
самъ туземнаго населенія. Первое противоположеніе очевидно въ Р. Правдѣ, гдѣ одна статья, напр., гласитъ слѣдующее: „аже кто оубиетъ к н я лс а мужа въ разбои . . . то виревную платити въ чьей же верви голова лежитъ, то 80 гривенъ: пакиль людинъ, то 40 гривенъ". (Тр. сп. 3 ст.; виревная — вира, или пеня за убійство свободнаго человѣка, шедшая въ пользу князя). Что же касается второго, то оно будетъ ясно послѣ очерка того положенія, какое занималъ каждый классъ въ отдѣльности, къ чему мы теперь и обратимся.
Если согласиться съ этимологіею слова б о я -
Бояре р и н ъ, предлагавшейся извѣстнымъ ученымъ филологомъ Срезневскимъ, то надо признать одинаково возможнымъ производство этого слова и отъ существительнаго бой или вой и отъ прилагательнаго болій, т.-е. большій (въ литературѣ наиболѣе принятымъ является второе). Отъ того и другого слова, съ прибавкою окончанія аръ или арь, произошла старинная форма бояръ, боляръ, и позднѣйшая — бояринъ, боляринъ. Приводя это производство слова бояринъ отъ указанныхъ словъ, (бой или вой, а равно и болій), проф.
Сергѣевичъ замѣчаетъ, что „въ первомъ случаѣ бояринъ будетъ означать воителя и придется съ родни рыцарю, во второмъ большаго или лучшаго человѣка и придется съ родни гранду". Указанное производство слова бояринъ во всякомъ случаѣ вскрываетъ предъ нами основанія, создавшія у насъ, уже въ незапамятныя времена, классъ б о я р ъ. Классы — свободныя состоянія; каждый могъ войти въ тотъ или иной классъ, если это было ему подъ силу. Для того-же, однако, чтобы выдѣлиться и стать большимъ, чѣмъ другіе „людіе", — бояриномъ, — надо было прежде всего имѣть жизненную опытность, мудрость, быть старѣйшимъ по возрасту, а также имѣть болѣе значительный, чѣмъ былъ у другихъ, экономическій достатокъ. Этотъ достатокъ легче всего добывался тогда военными походами, всегда сопровождавшимися грабежами ; результатомъ-же этихъ военныхъ грабежей было, между прочимъ, пріобрѣтеніе скота и особенно — плѣнныхъ, превращавшихся затѣмъ въ столь нужныхъ тогда землевладѣльцамъ рабовъ. Не всякій, конечно, воинъ превращался въ большаго человѣка, или боярина, какъ не всякій старецъ считался старѣйшимъ. Если для старца, чтобъ быть „старѣйшимъ", нужно было быть мудрымъ, умнѣйшимъ, то для воина надо было проявить особую храбрость, вообще — выдѣлиться. Но въ основѣ весьма многихъ, вѣроятно, превращеній въ боярина лежало занятіе военнымъ дѣломъ и пріобрѣтеніе богатства. Выдѣлившись изъ безразличной массы населенія, бояре еще въ племенныхъ княженіяхъ сложились въ особые знатные роды, носившіе наименованіе старцевъ, старѣйшихъ, нарочитыхъ людей, лучшихъ людей, seniores и т. п. Со времени утвержденія династіи Рюриковичей различаются у насъ два рода бояръ — бояре земскіе и бояре (или мужи) княжескіе; оба эти вида первоначально не сливались между собою, при чемъ мужи являлись верхнимъ, или высшимъ, слоемъ княжеской дружины, о которой мы скажемъ особо.
Бояре же земскіе выдѣлялись изъ „молодшихъ[112], или черныхъ людей самихъ земщинъ, слагавшихся еще въ племенныхъ княженіяхъ').Интересно отмѣтить, что первоначальное дѣленіе всего населенія („людіе“, leudes — Leute) на старшихъ, лучшихъ, большихъ, и молодшихъ или младшихъ, съ одной стороны, какъ и противоположеніе земскихъ и княжихъ лучшихъ людей, или бояръ, съ другой, не есть явленіе свойственное только нашей древности, но оно имѣло мѣсто и у другихъ народовъ, на извѣстной стадіи ихъ государственнаго быта. Такъ, у западныхъ славянъ и у древнихъ германцевъ мы находимъ такія выраженія для обозначенія людей лучшихъ или старшихъ, какъ кметы, optimates, primores, meliores, majores natu и т. u. и такіе, какъ minores, mediocres — для людей, „молодшихъ“, среднихъ. Что же касается земской знати, — или „земскихъ бояръ11, какъ она у насъ называется, — то она носила въ древне-германскихъ памятникахъ, наименованіе nobiles, или Adel. 9ти nobiles (или А dei) рѣзко отличались отъ высшихъ, или старшихъ дружинниковъ, королей (антрустіоновъ), членовъ ихъ дружинъ (а n t г и - st іо nes dominici, какъ они называются часто, т.-е. княжіе дружинники, производя слово antrustio отъ t г u s t i S , что значитъ, между прочимъ, дружина). Слово-же Adel германисты производятъ отъ слова а d о 1, что значитъ родъ (Ge- schlecht) и понимаютъ его въ смыслѣ родовой знати (Geschlechtsadel). Поскольку въ нашемъ словѣ бояринъ (если производитъ его отъ болій, большій) сохранилась идея о первой фазѣ образованія этого класса (идея, идущая еще отъ того времени, когда обыкновенный „людинъ", такъ или иначе, выдѣлился изъ общей среды и сумѣлъ сдѣлаться б о л ь - шимъ), постольку съ словѣ adol, или Adel, сохранилось воспоминаніе уже о второй фазѣ въ исторіи этого класса, когда, выдѣлившись, данный бояринъ сохранялъ за собою свое об-
•206
щественное положеніе въ теченіе нѣсколькихъ поколѣній, образовывалъ уже изъ нихъ знатный родъ; такихъ родовъ съ теченіемъ времени возникло много, и изъ нихъ, какъ у германцевъ, такъ и у славянъ, выбирались племенные князья, k u n i n g ’ и, k о n u n g г ’ ы, и т.
д.J). Первоначальное раздѣльное существованіе — у насъ земскихъ бояръ, у германцевъ nobiles, optimates и пр., — и княжихъ бояръ или мужей, антрустіоновъ, показываетъ, что земская знать была старше, древнѣе княжеской.Бояре земскіе были крупными рабовладѣльцами и землевладѣльцами тѣхъ княженій, гдѣ онъ жили. Лѣтопись неоднократно упоминаетъ обоярскихъ селахъ, а Р. Правда знаетъ (наряду съ княжескими и монастырскими холопами) п „холоповъ болярьскихъ", которыми — какъ и вообще обширнымъ хозяйствомъ земскихъ бояръ, — завѣдывали боярскіе тіуны; говоритъ она также и о „боярской дружинѣ", т. е. о свободныхъ дружинниковъ, служившихъ боярамъ, а не князьямъ. Все это свидѣтельствуетъ о богатствѣ и силѣ этого верхняго общественнаго класса. Кромѣ указанныхъ выше наименованій (старцевъ, бояръ, и т, д.) бояре носили еще наименованіе огнищанъ. Послѣднее выраженіе вызвало въ литературѣ нашей много споровъ, при чемъ было предложено нѣсколько объясненій, какъ по отношенію къ производству этого слова, такъ и по установленію его значенія. Слово это производили и отъ огнища, какъ хранилища огня, и отъ огнища, (огнище стояніе полно углія"), какъ домашняго очага, и отъ огнища, какъ пашни, произведенной на мѣстѣ выжженнаго лѣса, наконецъ, и отъ огнища, какъ наименованія раба или челядина'-). Въ первомъ случаѣ, огнищанинъ былъ- бы первоначально жрецомъ огня, владыкою племени, затѣмъ вообще — домохозяиномъ; во второмъ онъ былъ-бы предкомъ дворянина, живущимъ у очага князя, на его дворѣ, въ третьемъ — онъ являлся-бы землевладѣльцемъ и въ четвертомъ — рабовладѣльцемъ. Если согласиться съ двумя послѣдними производствами слова, то слово огнищанинъ будетъ означать землевладѣльца, съ одной стороны,
1) Большія подробности объ этомъ процессѣ у германцевъ см. у R. Schroder’a „Lehrbuch der deutschen Rechtsgeschichte" (Leipzig, 1898 г.), стр. 25, 51, 216 и др.
2) Такого мнѣнія держался В. О. Ключевскій, говоря, что въ одномъ изъ словъ Григорія Богослова, переведенныхъ въ Болгаріи и списанныхъ съ болгарской рукописи на Руси, „словомъ огнище переведено греческое слово аѵбдатгобоѵ, холопъ" ; но это мнѣніе, однако, оспаривается П.-Сильванскимъ, утверждающимъ, что „слово огнищанинъ произведено отъ огнища въ его основномъ коренномъ значеніи — очагъ" (Феодализмъ въ удѣльной Руси, стр. 455).
■207
рабовладѣльца, съ другой. Оба эти понятія были очень тѣсно связаны между собою, особенно въ первую половину изучаемаго періода, когда торговля рабами и населеніе ими боярскихъ селъ, въ цѣляхъ развитія земледѣлія и вообще пользованья угодьями, были весьма развиты. Во всякомъ случаѣ, оба эти значенія слова огнищанинъ очень подходятъ къ этому общественному положенію, которое занимали земскіе бояре въ IX—X вѣкахъ нашей исторіи. Впрочемъ, въ недавнее время слово „огнищанинъ “ снова стало толковаться, какъ однозначу- щее съ „княжемъ мужемъ" (огнищанинъ — членъ огнища, дома своего вождя'); по мнѣнію П.-Силъванскаго „огнищанинъ —- это человѣкъ огнища-очага, но не всякаго, а княжескаго", почему „огнищанинъ — это княжескій дружинникъ".
Выдѣлившись по своей мудрости и храбрости, а равно и ставъ рабовладѣльцами и землевладѣльцами, земскіе бояре были въ племенныхъ княженіяхъ соратниками и совѣтниками туземныхъ князьковъ; изъ болѣе старыхъ и выдающихся ихъ родовъ выбирались, вѣроятно, и сами эти князьки. Эту роль соратниковъ и совѣтниковъ князей они сохранили долго и потомъ, послѣ призыва князей, раздѣляя ее, впрочемъ, уже со второй половины X столѣтія, съ боярами-дружинниками, которымъ они неразъ противополагаются лѣтописью: въ 987 г. кн. Владиміръ Св. созвалъ „б о я р ы свои и старцы градскіе" для обсужденія вопроса о лучшей вѣрѣ: въ 991 г. старцы участвовали на совѣщаніи князя съ дружиною, на которомъ рѣшено было возстановить, вмѣсто смертной казни, прежнія денежныя взысканія за разбой и убійства. Земскіе бояре въ IX и X вѣкѣ, какъ бояре славянскаго происхожденія, отличаются вообще отъ бояръ-дружиннпковъ, бывшихъ, въ эти 2 вѣка, по преимуществу, изъ варяговъ (какъ это, между прочимъ, показываютъ ихъ имена, указанные въ договорѣ Олега съ греками 912 г. — Карлы, Инегельдъ, Фарловъ, Веремудъ, Рулавъ и др.), хотя, несомнѣнно, и первые вступали уже тогда въ княжескую дружину. Съ XI вѣка эти два элемента боярства — земскій и княжескій — сливаются въ одинъ и называются уже общимъ именемъ „княжіе мужи", „лучшіе люди", просто бояре и т. д. Какъ высшій слой земщины, земскіе бояре вообще были весьма вліятельнымъ классомъ въ тогдашнемъ обществѣ; естественно, что князья старались привлекать ихъ къ себѣ, пользоваться такъ или иначе ихъ значеніемъ. Какъ высшій земскій классъ, они отличались гораздо меныпеюподвижностью, чѣмъ бояре-дружинники или мужи первыхъ варяжскихъ князей, такъ какъ послѣдніе первоначально были мало связаны съ зем-
1) А. Е. Прѣсняковъ „Княжое право", стр. 231.
лею, жили военною добычею княжескимъ жалованьемъ, легко переходили отъ одного князя къ другому. Особеннаго значенія, какъ соціальнаго, такъ и политическаго, земскіе бояре додостигли въ такихъ городскихъ центрахъ, какъ Новгородъ и Кіевъ.
Съ появленіемъ князей и съ
усиленіемъ ихъ власти и значенія, въ древнихъ русскихъ княжествахъ становится все болѣе и болѣе замѣтнымъ новый классъ, носящій наименованіе дружины1). Безъ дружины немыслимъ князь древняго1
постепеннымъ
Княжеская дружина й ея разряды.
періода нашей исторіи, какъ и вождь древнихъ германцевъ. Тотъ и другой живутъ съ нею въ близкихъ товарищескихъ отношеніяхъ, раздѣляютъ съ ней и радость и горе. Подобно тому, какъ въ самомъ обществѣ даннаго времени замѣчается дѣленіе на людей лучшихъ, большихъ земскихъ бояръ, и на людей младшихъ, или меньшихъ (смердовъ), дружина древняго князя также раздѣлялась на двѣ части: первую часть, подъ наименованіемъ старшей дружины, составляли бояре, илп мужи; въ отличіе отъ земскихъ бояръ и мужей, они назывались княжими мужами и боярами, при чемъ первоначально старшіе дружинники чаще всего назывались княжими мужами; съ конца XI вѣка, однако, они уже почти постоянно называются боярами. Младшіе дружинники носили наименованіе отроковъ, дѣтскихъ, гридей и др. Первыя два наименованія лишь раздѣльно выражаютъ то понятіе, какое изображается словами „молодь“, „молодшій", употребляемыми нерѣдко для обозначенія вообще младшихъ, т. е., болѣе молодыхъ (и менѣе выдвинувшихся, по своей службѣ), дружинниковъ, чѣмъ бояре и мужи, члены старшей дружины; слово „гридь" производятъ отъ слова „гридница", комната, домъ: гриди, какъ и отроки съ дѣтскими, часто были домашними слугами князя и жили въ его княжескихъ покояхъ. Вся дружина въ цѣломъ своемъ составѣ являлась войскомъ князя; верхній-же ея слой — старшая дружина — входитъ, какъ извѣстно, въ составъ т. н. „Княжеской Думы", личнаго Совѣта князя,’ или при князѣ. Затѣмъ старшіе дружинники, бояре, являлись начальниками княжескихъ отрядовъ младшіе же — въ мирное время были слугами при дворѣ князя и занимали низшія должности, а во время войны входили въ составъ тѣхъ-же княжескихъ отрядовъ. Первые варяжскіе князья были первоначально окружены выходцами изъ-за моря, варягами-норманнами, но притокъ этихъ выходцевъ, однако, оста-
ловился уже къ началу XI вѣка, а именно ко времени княженія Ярослава I, и хотя затѣмъ княжеская дружина всегда вмѣщала въ себѣ немало инородческихъ элементовъ (южныхъ кочевниковъ, угровъ и др.), но эти элементы рано растворились въ славянскомъ населеніи, тѣмъ болѣе, что съ XI вѣка приливъ въ дружину земскихъ бояръ (т. е. лучшихъ людей земщины) смѣняетъ здѣсь притокъ варяговъ. То обстоятельство, что варяжская дружина князей скоро ославянилась, имѣло тромадное значеніе: если князь, ввиду тѣхъ свободныхъ, договорныхъ отношеній, какія существовали между нимъ и дружиною, долженъ былъ жить съ нею душа въ душу, мирнымъ дружескимъ союзомъ (откуда и наименованіе этихъ военныхъ товариществъ — Дружи н о ю), дѣля все съ нею, то и княжеская дружина могла лишь постольку быть заинтересована въ дѣлахъ данной волости или земли, поскольку она сама была связана своимъ происхожденіемъ и интересами съ самимъ туземнымъ населеніемъх). Первоначальные пришлецы-варяги не имѣли никакихъ связей съ землею и были, какъ и князья, весьма подвижны: они были вездѣ, гдѣ была добыча, и куда ихъ звалъ храбрый князь; нерѣдко, впрочемъ, они мѣняли одного князя на другого, разъ онъ чѣмъ-либо не угождалъ имъ. Князь Кіевскаго періода, завися отъ вѣча-, немало зависѣлъ также и отъ дружины своей, составлявшей его постоянное войско. Хотя во время походовъ — особенно походовъ, предпринимавшихся съ согласія вѣча. — можно видѣть въ составѣ княжескихъ дружинъ нерѣдко п земскія ополченія[113][114]), но послѣднія въ военномъ отноте-
ніи, вѣроятно, уступали дружинникамъ, для которыхъ война была привычнымъ дѣломъ. Чѣмъ значительнѣе, качественно и количественно, была дружина даннаго князья, тѣмъ менѣе нуждался князь въ народныхъ ополченіяхъ и вообще въ помощи земщинъ. Это заставляло князей дорожить добрыми отношеніями къ дружинникамъ, всячески жаловать ихъ. Дружинный строй, съ его высшимъ разрядомъ — княжими мужами и боярами, и низшимъ — гридями, дѣтскими и отроками, не есть явленіе только нашей исторіи, но онъ былъ у другихъ народовъ: ростъ княжеской, или королевской власти, вездѣ стоялъ въ прямой связи съ зачаткомъ особаго княжескаго войска, изъ среды котораго выходили, какъ совѣтники князя, такъ и его соратники, а равно и первые органы княжеской власти (у насъ — посадники, тіуны и пр.). Такъ, первоначальное войско германскихъ древнѣйшихъ князей, какъ и нашихъ князей, составлялось изъ лицъ, добровольно вступавшихъ на службу, лицъ свободнаго происхожденія, стоявшихъ къ князьямъ въ дружественныхъ товарищескихъ отношеніяхъ, что, тамъ и здѣсь, выразилось, между прочимъ, въ самомъ наименованіи этого войска. Такъ, у насъ это — дружинники, у нѣкоторыхъ германскихъ племенъ это — austaldi (у франковъ), hagustaldi (у саксовъ), что значитъ „люди живущіе въ домѣ князя“, его друзья[115][116][117][118]).
Свободныя договорныя отношенія, бывшія между этими „друзьями'[119][120][121][122] и германскими князьями, представляютъ много сходнаго, —■ даже въ подробностяхъ и въ наименованіяхъ, — съ тѣмъ, что было у насъ. Такъ, нашимъ мужамъ и старцамъ соотвѣтствуетъ viri, majores natu, отрокамъ — pueri regis (называемые еще словомъ D e g e n , что значитъ дѣти, наши дѣтскіе); наши гриди — слуги князя, живущіе въ его домѣ, въ его гридницахъ (отъ скандинавскаго слова g г i 11, что значитъ господскій или княжескій домъ) и т. д. Если принять во вниманіе, какъ лѣтопись употребляетъ слова отрокъ и дѣтскій, то надо будетъ притти къ выводу, что отроки были домашними слугами князей, а дѣтскіе — воинами, но, однако, изъ той-же лѣтописи видно, что отроки участвовали въ княжескихъ походахъ, въ качествѣ младшихъ дружинниковъ
(подобно дворянамъ, первоначально — дворовымъ людямъ князей). Старшіе дружинники у насъ, какъ и у германцевъ, стали пользоваться уже рано нѣкоторыми особыми правами: такъ за убійство „княжаго мужа“ полагается по Р. Правдѣ, какъ уже отмѣчалось выше, двойная вира (въ 80 гривенъ, тогда какъ за „людина“ лишь въ 40 гривенъ); за его муку (наказаніе безъ повелѣнія княза) — высшая продажа („Аже смердъ мучить смерда безъ княжа слова, то 3 гривны продажи . . .; аже огнищанина мучить, то 12 гривенъ продажи ..
Троиц. сп. 71, 72 ст.; продажа — пеня князю съ обвиненнаго въ преступленіяхъ противъ собственности и въ оскорбленіи личности). Есть также нѣкоторая особенность въ правѣ наслѣдованія послѣ бояръ и послѣ смердовъ. А именно по 103 статьѣ такъ наз. Карамзинскаго списка Русской Правды, если смердъ умираетъ бездѣтнымъ, наслѣдство послѣ него идетъ князю; если у него находятся въ домѣ невыданныя замужъ дочери, то онѣ получаютъ часть въ приданое; если дочери выданы уже замужъ, то онѣ не получаютъ этой части; по статьѣ-же 104-ой того-же списка, послѣ бояръ и боярской дружины наслѣдство не идетъ князю, но, если не осталось у наслѣдодателей сыновей, его получаютъ дочери[123]). Въ этомъ постановленіи нѣкоторые излѣдователи видятъ привиллегію бояръ передавать свое наслѣдство, при неимѣніи сыновей, своимъ дочерямъ; другіе, однако, говорятъ, что это право всѣхъ вообще свободныхъ людей, кромѣ смердовъ.
Выдѣленіе изъ княжеской дружины людей лучшихъ, мужей и бояръ, могло дѣлаться уже рано по иниціативѣ самихъ князей, если къ этому бывали соотвѣтственные поводы. Подъ 992 г., напр., Лаврентьевская лѣтопись разсказываетъ о побѣдоносномъ единоборствѣ одного кожевника съ пѣніемъ печенѣжскимъ богатыремъ, послѣ чего „В олодим еръ-же великимъ
•212
е. бояриномъ) створи того (кожевника) и
мужемъ (т. отца его.
Первоначальныя наши племенныя княженія, расположенныя по великому водному пути „изъ Варягъ въ Греки11, какъ и позднѣйшія варяжскія княжества, вели, какъ извѣстно, обширную какъ внутреннюю, такъ и въ особенности внѣшнюю, торговлю на сѣверѣ — съ скандинавскими народами на югѣ — съ Византіею, при чемъ центрами этой Хотя, несомнѣнно, что въ
Градскіе жители, гости и купцы;
житьи люди въ Новгородѣ.
и нѣмцами, торговли были Новгородъ и Кіевъ г).
изучаемый періодъ торговлею могло заниматься невозбранно все населеніе и мы видимъ въ числѣ торгующихъ всѣ части этого населенія, начиная съ князей и ихъ дружинъ и кончая сельскими жителями, но въ торговыхъ центрахъ съ незапамятныхъ временъ образовался особый классъ людей, спеціально посвящавшихъ себя торговымъ занятіямъ и именовавшихся г о - стями и купцами. Насколько этотъ классъ былъ важенъ и могущественъ, видно, между прочимъ, изъ того факта, что договоръ Игоря съ греками отъ 945 г. заключается отъ имени княжескихъ пословъ и гостей. („Мы отъ рода русскаго съ ли (послы) и гостье . . ., купецъ . . . (идетъ перечисленіе княжескихъ пословъ и купцовъ), посланіи отъ Игоря, великаго князя Русскаго и отъ всякой княжья, и отъ всѣхъ людій Русскія земли“ . . ., ст. I.). И этотъ случай не единственный. Въ указанномъ договорѣ слово „гость“ и „куиецъ“ употребляются безразлично, но, несомнѣнно, что первое изъ этихъ словъ означало первоначально иноземныхъ или чужестранныхъ торговцевъ[124][125]), второе — туземныхъ, занимающихся внутреннею торговлею. Обиліе словъ, производныхъ отъ слова гость въ древнихъ памятникахъ (гостьба — торговля, гостебный
— торговый, гостинецъ великій — большая торговая дорога, погостъ — мѣсто гостьбы — торговли и др.), служитъ нагляднымъ показателемъ развитія какъ внѣшнихъ, такъ и внутреннихъ торговыхъ сношеній.
Торговый классъ вообще стоялъ на общественной лѣстницѣ непосредственно за боярами и принималъ нерѣдко участіе въ важнѣйшихъ общихъ дѣлахъ: подъ 1117 годомъ, суздальскій лѣтописецъ, разсказывая, напр., о мятежѣ, бывшемъ во Владимірѣ на Клязьмѣ, говоритъ, что „всташа бояре и ку ици, рекоучи; княже, мы тебѣ добра хочемъ, за тя головы свои складываемъ" ; подъ 1195 г. читаемъ въ Новгородской лѣтописи, что „томьже лѣтѣ на зиму, позва Всеволодъ Новгородцы по Черниговъ, на Ярослава п на всѣ Ольгово племя. И Новгородцы не отъперешася ему: идоша съ княземъ Ярославомъ огнищане, и гридьба, и купцы". Купцы (купчины) въ важнѣйшихъ городахъ, какъ, напр., въ Новгородѣ слагались въ отдѣльныя корпораціи (сотни)х), имѣли свои дворы, земли, вооруженныя дружины, для охраны ихъ каравановъ во время пути въ чужія земли. Памятники, говоря о купцахъ, прибавляютъ къ наиболѣе выдѣлившимся изъ нихъ эпитеты — „вячшіе“, „пошлые", „старѣйшіе", „добрые" (купцы). Вячшіе купцы приглашались князьями на совѣщанія, изъ пошлыхъ выбирались старосты и пр. Купцы и гости, составляя вмѣстѣ классъ „градскихъ людей", могли, повидимому, легко переходить въ разрядъ земскихъ, а позднѣе и княжескихъ бояръ, такъ какъ пріобрѣтеніе недвижимостей и рабовъ доступно было всякому, кто имѣлъ только для этого извѣстный достатокъ. Городскія поселенія вообще еще не были юридически обособлены отъ уѣздныхъ земель. Поэтому, если въ городахъ находимъ смердовъ, этихъ предшественниковъ, до XIV вѣка, нашихъ крестьянъ (или так. наз. „черныхъ" и „молодшихъ" людей"), то и внѣ городовъ мы видимъ купцовъ. Полное обособленіе городскаго населенія отъ сельскаго, а также и отъ служилаго класса — дѣло позднѣйшаго времени, но не изучаемаго періода. — Кромѣ гостей и купцовъ, какъ лучшихъ „градскихъ людей", были, сообразно дѣленію каждаго класса населенія, въ городахъ еще „люди градскіе" — „молодшіе", „черные", „худшіе". Въ Новгородѣ городскіе жители, за исключеніемъ
1) Въ договорѣ Новгорода съ кн. Ярославомъ Ярославовичемъ отъ 1270г. читаемъ, что „кто купецъ, тотъ (входитъ) въ сто; кто смердъ, тотъ потягнетъ ва свой погостъ"; въ уставной грамотѣ Новгородскаго князя Всеволода Мстиславовича (отъ 1135 г.), данной ц. св. Іоанна Предтечи на Опокахъ говорится о выборномъ управленіи, состоящемъ изъ купцовъ, черныхъ людей и пр. причемъ указывается, что если „кто хочетъ въ купечество вложиться (войти) въ Иванское, дастъ купцемъ пошлымъ вкладу 50 гривенъ серебра" . . .
„молодшихъ", нерѣдко носили наименованіе „житьихъ (житыхъ) людей*[126], причемъ, повидимому, обычно, подъ этимъ именемъ разумѣлись наиболѣе зажиточные горожане, имѣвшіе свои дворы въ городѣ и земли внѣ его. Въ Новгородской судной грамотѣ они стоятъ непосредственно послѣ бояръ и передъ купцами, при перечисленіи состава вѣча. Рядъ народныхъ волненій въ XIV—XV вѣкахъ направляется въ Новгородѣ противъ „бояръ и житыхъ людей “ и сопровождается грабежомъ ихъ домовъ, имущества и селъ1).
Хотя торговля, и особенно торговля внѣшняя, Смерды. заморская, была очень развита въ первые вѣка нашей исторіи, какъ на сѣверѣ (въ Новгородѣ), такъ на югѣ (въ Кіевской Руси), но торговля, по самой своей природѣ, могла сосредоточиваться, преимущественно, въ большихъ городскихъ центрахъ, лежавшихъ по важнѣйшимъ воднымъ системамъ, особенно по водному греческому пути; главная-же масса населенія, какъ жившая въ городахъ, такъ еще больше внѣ ихъ, въ безчисленныхъ поселкахъ •—■ весяхъ, деревняхъ, вервяхъ, погостахъ и т. д. — занималась земледѣліемъ, скотоводствомъ, бортничествомъ (пчеловодствомъ), звѣроловствомъ и рыболовствомъ, дѣлая изъ того или другого вида занятій, то главный, то побочный промыселъ, смотря по характеру тѣхъ мѣстъ, гдѣ оно обитало. Это сельское населеніе, — какъ-бы мы сказали теперь, примѣняясь къ современнымъ понятіямъ (въ древне-же время „селомъ'* называлось, по преимуществу, частновладѣльческое имѣніе) — носило разнообразныя наименованія, частію общія для всей русской земли, частію употреблявшіяся лишь въ отдѣльныхъ мѣстностяхъ. Общимъ наименованіемъ для всей земли надо признать слово смердъ. Слово смердъ употреблялось, впрочемъ, двояко: въ собственномъ, болѣе узкомъ смыслѣ, оно означало земледѣльца, въ широкомъ — оно обнимало всѣхъ свободныхъ жителей, за исключеніемъ князей и духовенства. Въ первомъ смыслѣ слово это употреблено, напр., въ извѣстномъ текстѣ лѣтописи отъ 1103 г., говорящемъ о съѣздѣ князей въ Любечѣ, на которомъ Владиміръ Мономахъ уговаривалъ союзниковъ итти на половцевъ : „дивно мнѣ, дру- жино, оже лошадей жалуете, ею же оретъ (смердъ землю) а сего не промыслите, оже то начнетъ орати смердъ, и, пріѣхавъ половчинъ, ударитъ іі (его) стрѣлою, а лошадь его пойметъ, а въ село его ѣхавъ, иметь (возьметъ) жену его и дѣти его и все его имѣніе**; во второмъ —• оно употребляется въ Русской Правдѣ, въ статьѣ, устанавливающей пени за кражу коня: „а
•215
за княжь конь... 3 гривнѣ, а за смердѣй — 2 гривны (Акад. сп., 25 ст.; въ позднѣйшихъ спискахъ, какъ это указывается проф. Сергѣевичемъ, здѣсь, вмѣсто слова смердъ, стоитъ иной, т. е. всякій другой человѣкъ, кромѣ князя). Первое значеніе слова смердъ — позднѣйшее и болѣе употребительное чѣмъ второе. Смерды были свободнымъ населеніемъ, они имѣли собственность, какъ движимую (кОней и пр.), такъ и недвижимую; они не наказываются, какъ холопы, безъ приказа общественной власти: такъ, по Русской Правдѣ нельзя мучить, т. е. наказывать, смерда „безъ княжа слова", т.-е. безъ суда князя; если-же кто это сдѣлаетъ — платитъ за обиду смерду 3 гривны. Затѣмъ они, какъ свободные люди, несутъ повинности въ пользу князя, платятъ дани; они вступаютъ въ княжеское войско, получая за то извѣстную долю въ военной добычѣ, вообще они подданные князя, но не рабы. Извѣстный разсказъ лѣтописи отъ 1071 г. о волхвахъ, производившихъ въ Бѣлозерской области смуту, передаетъ, что Янъ, воевода Святослава, узнавъ объ этомъ, спросилъ „чья еста смерда" (выше названные волхвы) и когда оказалось, что они смерды Святослава, потребовалъ ихъ выдачи на томъ основаніи, „яко смерда есть моего князя". Выраженіе „смерды князя" нельзя понимать въ томъ смыслѣ, что они были его рабами или холопами князя, а лишь въ томъ, что они были его подданными, жившими на государственныхъ земляхъ, или земляхъ князя, какъ правителя. Приведенное выше постановленіе Р. Правды о томъ, что наслѣдство послѣ смердовъ идетъ князю (когда у нихъ не было сыновей), объясняютъ въ томъ смыслѣ, что князь получаетъ это наслѣдство, „какъ дредставитель общества", т. е., какъ представитель общественной власти. Кромѣ того смерды могли .жить и, насколько извѣстно, жили весьма часто, на земляхъ частныхъ владѣльцевъ, обрабатывая на разныхъ условіяхъ ихъ землю. По Псковской судной грамотѣ, смерды, жившіе на частно-владѣльческихъ земляхъ, носили наименованіе изорниковъ (отъ глагола изорати — вспахати), кочетниковъ (отъ слова кочетъ — колъ у лодки для привязки весла) и огородниковъ; изорники — это были земледѣльцы, кочетники — рыболовы, бравшіе въ аренду т. н. „исады" (рыбныя ловли) и огородники, нанимавшіе землю подъ огороды ; встрѣчается тамъ же и наименованіе исполовникъ; исполовники — это тѣже огородники, названные такъ потому, что уплачивали половину своего дохода собственнику (работали изъ половины дохода[127]).
При тѣхъ крупныхъ землевладѣльческихъ
Закупы. хозяйствахъ, которыхъ существованіе въ изучаемый періодъ не подлежитъ сомнѣнію, экономическое положеніе смердовъ не могло считаться вполнѣ обезпеченнымъ, какъ ввиду постоянныхъ войнъ и усобицъ, благодаря которымъ собственность смердовъ и даже ихъ семьи, постоянно подвергались опасности разграбленія („пріѣхавъ половчинъ, ударить и (смерда) стрѣлою, а лошадь его пойметъ, а въ село его ѣхавъ, иметь жену его и дѣти и вся его имѣніе" — говоритъ лѣтописный разсказъ), такъ и ввиду того, что кредитъ былъ тогда очень дорогъ, денегъ было мало и достать ихъ было очень трудно. Неудивительно, что наиболѣе бѣдные изъ смердовъ нанимались на работу въ чужія имѣнія, шли въ батраки, или, по терминологіи изучаемой эпохи, въ закупы. Закупы были, во-1-хъ, ролейные, т. е. занимавшіеся земледѣліемъ, землепашествомъ (ролейный— отъ ролъя — пашня, рало —• соха), которые жили на землѣ нанимателя и получали отъ него необходимый инвентарь и плату за работу ; и во-2-хъ дворовые, жившіе на дворѣ хозяина. О первыхъ Русская Правда гласитъ: „еже далъ ему (закупу) господинъ плугъ и борону, отъ него же купу (купа — плата за работу) ѳмлеть, то погѵбивше платити" (Троиц. сп., 53 ст.). — „Аже изъ хлѣва выведутъ (скотъ), то закупу не платити. Но же погубить (потеряетъ) на поли и въ дворъ не вженеть (не загонитъ) и не затворить, гдѣ ему господинъ велитъ, или орудья своя дѣя (т.-е. дѣлая свое дѣло), а того погубить, то ему платити" (54 ст.). Закупы были люди свободные, имѣли свое имущество (о т ар и ц у), могли заключать договоры, имѣли право иска противъ нанимателя, могли быть свидѣтелями, но въ небольшихъ только тяжбахъ (какъ люди зависимые). Господинъ въ свою очередь, имѣлъ право на наказаніе закупа, однако, лишь за вину его, иначе онъ платитъ за закупа, какъ за свободнаго[128]). Но, если закупъ убѣгалъ отъ господина тайно, то превращался въ холопа („Аже закупъ бѣжитъ отъ господы, то обель“, т.-е. обельный холопъ, Троиц.
сп. 52)])- Въ общемъ, положеніе закупа, какъ свободнаго человѣка, среди многочисленныхъ холопей, или челяди, господина, не могло быть особенно благопріятнымъ. Послѣдній стремился и его превратитъ въ раба своего и, хотя законъ запрещалъ это. грозя наказаніемъ ослушникамъ, но vate само это запрещеніе показываетъ, что подобныя дѣйствія господъ на практикѣ бывали. Это нерѣдко было легко сдѣлать, съ большимъ или меньшимъ вѣроятіемъ, приписавъ закупу намѣреніе бѣжать отъ господина тайно, или обвинивъ его въ преступленіи. Затѣмъ при несостоятельности по винѣ, закупъ могъ быть проданъ съ публичнаго торга. Нѣкоторые изслѣдователи поэтому считаютъ закупничество полусвободнымъ состояніемъ, переходною ступенью къ холопству или рабству, институту, имѣвшему большое юридическое и экономическое значеніе въ изучаемое время. Поскольку дѣло идетъ здѣсь о фактическомъ положеніи закуповъ, такое утвержденіе можетъ быть принято; однако, d e j и г ѳ закупъ, несомнѣнно, свободной человѣкъ („Вьетъ-ли . . . закупа безъ вины (хозяинъ), то якоже въ свободнѣмъ платежъ44 .. . говоритъ Р. Правда), но свобода его, какъ человѣка безземельнаго и мало-обезпеченнаго экономически, всегда висѣла на волоскѣ. Интересно, что въ древнихъ греческихъ памятникахъ словомъ закупъ передавалась греческое слово ?; д і д о ѵ Я оg т. е. полу- рабъ, отлично показывающее, каково было, если не юридическое, то экономическое положеніе закуповъ.
Мы изложили кратко одну теорію закупничества, выводящую этотъ институтъ изъ договора личнаго найма. Но есть другая основная теорія, полагающая, что въ основѣ закупничества лежалъ заемъ, соединенный съ самозалогомъ, а также и третья, которая видитъ въ закупничествѣ соединеніе договора личнаго найма съ договорами займа, обезпеченнаго самозакладомъ (ея представители Чичеринъ, Ковалевскій и др.[129][130]). Если первая теорія, основывающаяся прежде всего на томъ, что въ самой Русской Правдѣ слово „закупъ41 замѣняется словомъ „наймитъ“ и что глаголъ „купить44 когда-то понимался въ смыслѣ „наиять“, является наиболѣе развитою В. II. Сергѣевичемъ (въ I томѣ его „Русскихъ юрид. древностей44) и принимается весьма многими учеными, то вторая, въ
свою очередь, раздѣлялась Неволинымъ, Мейеромъ, и др., а въ настоящее время раздѣляется проф. Вл.-Бѵдановымъ, Леонтови- чемъ, и др. Въ недавнее время проф. М. А. Ясинскій вновь подымаетъ вопросъ о закупничествѣ въ своей статьѣ „Закупы Русской Правды и памятниковъ западно-русскаго права“ (Сборникъ по исторіи права, стр. 430 и сл.) и утверждаетъ, что попытка проф. Сергѣевича установить новое понятіе о закупничествѣ, какъ о договорѣ личнаго найма (до этой попытки, вііервые изложенной авторомъ въ 1890 г., большинство авторовъ разсматривало закупничество, какъ договоръ займа), возбуждаетъ рядъ вопросовъ и недоумѣній. Такъ, авторъ спрашиваетъ, „почему во всѣхъ 6-ти статьяхъ Р. Правды, посвященныхъ непосредственно закупамъ, многократно употребляемое тамъ слово „закупъ11 замѣняется словомъ „наймитъ“ лишь одинъ только разъ, точно случайно, хотя этотъ послѣдній терминъ былъ хорошо извѣстенъ нетолько Р. Правдѣ, но и другимъ древнимъ памятникамъ XIII—XIV вв?“. Затѣмъ авторъ также спрашиваетъ, почему, закупъ, бѣжавшій отъ своего господина, обращается въ полное рабство, какъ о томъ гласитъ Р. Правда: „неужели нарушеніе договора личнаго найма, при всѣхъ возможныхъ ограниченіяхъ по адресу наймита въ пользу и интересахъ нанимателя, могло влечь за собою столь суровыя послѣдствія для перваго изъ нихъ ? Не естественнѣе ли, не правдоподобнѣе ли предположить, что бѣгство закупа приводило его къ полному рабству потому, что въ основѣ закупничества лежалъ не какой-либо иной договоръ, а именно договоръ займа, сопровождавшійся самозалогомъ — займа, при которомъ, по воззрѣніямъ древнихъ народовъ, должникъ разсматривался какъ вещь, цѣна каковой должна была въ извѣстныхъ случаяхъ удовлетворить заимодавца, или кредитора?“ Закупъ, по автору, не наймитъ, а должникъ, обезпечивавшій свой долгъ залогомъ или закладомъ своей личности кредитору и погашавшій этотъ долгъ работою. Вопросъ о закупахъ и о закупничествѣ продолжаетъ доселѣ различно разрѣшаться нашими учеными. Такъ, въ недавнее время, В. А. Удинцевъ въ своемъ изслѣдованіи „Исторія займа“ (К., 1908 г.), касаясь неоднократно вопроса о закупничествѣ, приводитъ цѣлый рядъ соображеній, заставляющихъ его „исключить закупничество изъ отношеній по займу“ и снова возвратиться къ утвержденію, что „закупъ — это наймитъ" (стр. 167 и сл.)- Наоборотъ, проф. Goetz и авторъ изслѣдованія „Закупы Русской Правды" И. И. Яковкинъ стоятъ за теорію займа[131]). Такъ колеблется доселѣ взглядъ
на этотъ важный вопросъ нашей древности. Недостаточная опредѣленность свѣдѣній нашихъ первоисточниковъ по вопросу о закупахъ не даетъ, на нашъ взглядъ, возможности рѣшить вполнѣ категорически, которая изъ двухъ указанныхъ теорій можетъ быть признана вполнѣ пріемлемою. Сравнительное же изученіе вопроса объ образованіи въ древнихъ обществахъ состоянія, подобнаго состоянію нашихъ закуповъ (т. н. liti, а 1 d і о n e s и т. п.) показываетъ, какъ намъ кажется, что происхожденіе ихъ было весьма сложно и едва-ли его можно пріурочить къ одной какой-либо формѣ договора. На почву сравнительнаго изученія вопроса сталъ И. И. Яковкинъ, что вполнѣ, конечно, правильно. Къ сожалѣнію, авторъ, — привлекши къ изученію вопроса обширный матеріалъ славяно-русскихъ и частію греческихъ первоисточниковъ, — изъ германскихъ первоисточниковъ остановился только на норверж- скомъ правѣ, посколько послѣднее изслѣдовано К. Маиег’омъ и А m і г а; слѣдовало-бы, однако, обратиться и къ другимъ leges barbarorum, отчего рѣшеніе вопроса выиграло-бы во всесторонности. Во всякомъ случаѣ, сравнивая „постановленія Р. Правды о закупахъ съ нормами норвежскаго права, регулирующими отношенія по S ch u 1 d k n e ch t s c h a f t“ (или по „долговой кабалѣ“), авторъ находитъ между ними „полное соотвѣт- ствіе“[132][133]). Авторъ при этомъ склоненъ объяснять это соотвѣтствіе вліяніямъ скандинавскаго права на русское и думаетъ, что „слѣды такого чужеземнаго вліянія съ отчетливостью запечатлѣлись именно въ закупничествѣ"(ibid., стр. 108 и сл.). Аналогіи древнерусскаго и древненорвежскаго нрава по вопросу о за
купахъ не укрылись и отъ другого автора, а именно отъ Go etz’a („Das Russisehe Recht", III, стр. 268 и сл.), но, онъ, однако, не рѣшается говорить здѣсь о вліяніи, что и правильно, на нашъ взглядъ, такъ какъ эти аналогіи во 1-хъ имѣются н е въ одномъ только скандинавскомъ правѣ, а во 2-хъ объясняются въ данномъ вопросѣ также, какъ и въ другихъ случаяхъ — сходствомъ экономическихъ условій, создавшихъ институтъ закуповъ, этихъ „полурабовъ" какъ у насъ, такъ ивъ Скандинавіи; вліяніе-же ея права на наше требуетъ особыхъ изысканій, которыхъ авторомъ не дѣлается. Во всякомъ случаѣ, сравнительный анализъ за- купничества по нашему и норвежскому праву, если и неразрѣ- шилъ вопроса о закупахъ, то прибавилъ въ пользу теоріи займа, соединеннаго съ самозакладомъ должника, немало цѣнныхъ данныхъ. Мы лично остаемся при мнѣніи о сложности института закупничества.
3.
Еще по теме Свободное населеніе.:
- 2. Перемещение через таможенную границу товаров и транспортных средств. Таможенные режимы
- § 5.3. УСТРОЙСТВО И ХАРАКТЕРИСТИКА КОМПЛЕКСНОГО ГИДРОТРАНСФОРМАТОРА
- 13.10.1. Свобода самовыражения
- 13.10.5. Вопросы государственного контроля и лицензирования средств массовой информации
- Правовое положение освобожденных крестьян
- 4) ПРАВОВОЙ СТУТУС НАСЕЛЕНИЯ ПО «РУССКОЙ ПРАВДЕ».
- 16.1. Особенности информационных правоотношений, возникающих при производстве, передаче и потреблении информации, составляющей государственную тайну
- 17.1. Особенности информационных правоотношений, возникающих при производстве, передаче и потреблении информации, составляющей коммерческую тайну
- 6.1. Конституционная основа поиска, получения и передачи информации
- 10.4. Защита прав и свобод в информационной сфере в условиях информатизации
- 11.2. Бюджетный дефицит. Устойчивость бюджета. Подходы к сбалансированности бюджета.
- 53) Права и обязанности гражданина по основным гос законам 23 апреля 1906г.
- Структурная и функциональная организация рецепторов.
- 7.3. Субъекты информационных правоотношений в гражданском обороте информации
- 79) Конституция СССР 1924г.
- 2. Основные формы внешнеэкономических связей
- 13.1. Конституционные гарантии свободы массовой информации
- 4. Валютный контроль при импорте товаров
- 8.1. Конституционная основа формирования и использования информационных ресурсов
- 3.5. Принципы информационного права