<<
>>

Дѣло люторическихъ крестьянъ.

Дѣло люторическихъ крестьянъ,

обв. въ сопротивленіи властямъ.

Неспокойно было весною 1879 года въ лер. Люторичахъ, Епнфаиоаго уѣзда, Тульской губерніи. Отношенія крестьянъ съ сосѣднимъ помѣщикомъ гр.

Бобрниаопгь и его управляющимъ Фишеромъ сильно обострились.

Долгіе годы люторичеегіе крсстьгкс безропотно несли всѣ обязанности, ко* торыя взваливалъ на нить остроумный и изобрѣтательный помѣщичій управи­те», геній котораго въ этомъ направленіи былъ неисчерпаемъ.

Освоболительнзя эпоха шестидесятыхъ годовъ надѣлила Люторнчи ,сирот­скимъ* или, какъ его называлъ народъ, ,кошачьимъ* надѣломъ въ % деся­тины на душу. Но если ничтожнаго клочка земли недостаточно было при са- ⅛ojfb надѣленіи, то съ приростомъ населенія н этотъ крошечный надѣлъ стать уменьшаться, раздробляясь на еще болѣе мелкія доли.

Кругомъ деревня, на большомъ пространствѣ, верстъ на двадцать, залегали трафскія владѣнія. Ясное дѣло, что крестьянамъ, имѣющимъ нужду въ землѣ, кромѣ графа некуда было обратиться за землей. Это обстоятельство прекрасно понималъ графскій управляющій и пользовался имъ чрезвычайно беззастѣнчиво.

Договори заключались съ круговой порукой; неустойки достигали 100%; часто, прежнія обязательства, замѣняемыя нозыми, оставались неуничтоженными и обращались въ исполнительные листы. Иски предъявлялись къ крестьянамъ десятками и сотнями.

Самую живую и яркую характеристику взаимныхъ отношеній въ Люторичахъ дать во время судебнаго разбирательства почетный мировой судья Писаревъ.

,Мнѣ кажется, говорилъ онъ передъ судомъ, допрошенный въ качествѣ сви­дѣтеля, что неіоразумѣнія, которыя возникли съ гр. Бобринскимъ, лежатъ въ той системѣ, которую примѣняла контора графа, чтобы держать крестьянъ въ постоянномъ и неоплатномъ долгу.

,Это доказывается уже тѣмъ количествомъ судебныхъ дѣлъ между конторой гр. Бобринскаго и кр. с Люторичи, которыя сохранились въ архивѣ мѣстнаго мирового судьи. Количество ихъ доходитъ до 400 Въ дѣлахъ этихъ встрѣча­ются громадныя неустойки*.

Какъ члену уѣзднаго по крестьянскимъ дѣтамъ присутствія, свидѣтелю при-

ходилось бывать въ волостныхъ правленіяхъ и просматривпь тѣ условія, кото­рыя контора гр. Бобринскаго заключала съ разными обществами. Нѣкоторыя условія были чрезвычайно странны. Есть, напр., такого рода условія: сети кре­стьяне доведутъ дѣло до мировыхъ учрежденій, то они, со дня подачи иска н до полученія исполнительнаго листа, кромѣ капитальной суммы, платятъ еще штрзфъ.

Есть договори, согласно которымъ крестьяне, снявши землю въ аренду подъ яровыя, въ случаѣ неуплатъ: въ срокъ платежа, лшыются права на посѣвъ.

Есть условіе, по которому цѣлая деревня, Михайловка, продала все свое имущество Августу Карловичу Фишеру сь тѣмъ, что если онъ, Фишеръ, согласятся, то они могутъ выкупитъ это имущество; далѣе перечислено все имущество крестьянъ какъ движимое, такъ и недвижимое.

Вслѣдствіе крайней запутанности счетовъ крестьяне созерпіенно не могли датъ себѣ яснаго отчета въ своихъ долгахъ.

Не менѣе любопытной иллюстраціей крестьянскаго положенія явилась пред­ставленная зашитой выписка изъ дѣтъ мѣстнаго мирового судьи Епнфанскаго- уѣзда. Эта выписка охватываетъ собой періодъ времени въ 12 лѣтъ (1866—1878). Въ ней подробно были перечислены всѣ судебныя дѣла, которыя велъ Фишеръ съ крестьянами,—а такихъ дѣлъ было многое множество,—н тѣ невозможныя условія, которыя онъ диктозалъ крестьянамъ.

Не смотря на страшный гнетъ и притѣсненія, жители с. Люторнчъ покорно и безропотно выполняли всѣ беззастѣнчивыя требованія всесильнаго управи­теля. И все шло бы тихо и спокойно, если бы не случилось одного ,недо­разумѣнія •.

По одному изъ своихъ безчисленныхъ и хитроумныхъ обязательствъ Августъ Фишеръ получилъ исполнительный листъ на взысканіе съ люторическихъ кре­стьянъ 8.219 рублей 91 кое. Дѣло обычное,—не въ первый разъ ловкому управляющему приходилось выколачивать у люторкчей деньги, во въ этотъ разъ обстоятельства сложились иначе.

Листъ былъ переданъ судебному приставу. Приставъ пріѣхалъ производить опись имущества, но крестьяне до описи его не допустили и заявили, что по этому взысканію деньги ими уличены соолна.

Не имѣя возможности выполнить своихъ обязанностей, приставъ долженъ былъ уѣхать, но не надолго.

Прошло всего нѣсколько дней, какъ приставъ снова появился на улицахъ деревни, во уже не одинъ, а въ сопровожденіи цѣлой большой свиты: сь нимъ явились исправникъ, становой, 5 урядниковъ, 15 сотскихъ и 30 десятскихъ.

Навстрѣчу приставу и его спутникамъ вышла цѣлая армія бабъ и неболь­шая горсточка мужчинъ.

Остальные крестьяне отправились вести переговоры съ графомъ въ Бобрики.

Вышедшіе крестьяне отказались добровольно исполнить рѣшеніе суда, н приставъ съ полиціей направился къ избамъ производить опись.

Въ это время къ мѣсту дѣйствія прискакалъ люторичсхій крестьянинъ Поз­няковъ' и объявилъ, что оставшіеся въ Бобрикахъ односельчане приказали не допускать производства описи.

Не обращая вниманія на это заявленіе, администрація, въ сопровожденіи толпы крестьянъ, двигалась къ избамъ. По обѣимъ сторонамъ дороги ихъ сопровождала толпа, осыпая бранью и угрожая побить кольями; въ рукахъ какъ мужчинъ, такъ и женщшгъ виднѣлись камни, палки, вилы и тому подоб­ныя орудія.

Видя безуспѣшность угрозъ, толпа, не дохода до первой избы, набросилась па волостного старшину и стала тащитъ его назадъ за руки и за цѣпь, нанося при этомъ побои.

Когда двое урядниковъ бросилась выручать старшину, то крестьяне ухва­тились за ихъ шашки и не выпускали ихъ до тѣхъ лоръ, пока исправникъ не датъ обѣщанія отложить опись.

Опись въ этотъ день не состоялась. Черезъ день въ село пріѣхалъ туль­скій губернаторъ въ сопровожденіи роты солдатъ.

Приходъ солдатъ не успокоилъ хрестьяігь. Они продолжат настаивать на своей правотѣ и на томъ, что съ иихъ требуютъ вторичной уплаты.

На ихъ заявленіе не обратили вниманія и всѣ необходимыя формальности были выполнены въ присутствіи военной силы.

Къ суду были привлечены 34 крестьянина села Люторичъ, Епифанскаго уѣзда, Тульской губерніи, въ томъ числѣ одна женщина,—-солдатская жена Пименова, обвннязшіеся въ оказаніи сопротивленія должностнымъ лидамъ при исполненіи ним судебнаго рѣшеніи.

Дѣло это разсматривалось 17 дехабря 1830 года въ московской судебной палатѣ съ участіемъ сослоеныхъ представителей.

Предсѣдательствовалъ старшій предсѣдатель палаты сенаторъ Шаховъ. Обви­нялъ тов. прок, палаты Шадурсюй. Защищалъ всѣхъ обвиняемыхъ Ѳ. Н. Пікшо.

Резолюціей палаты, объявленной 18 декабря, трое подсудимыхъ были при- говорены къ тюремному заключенію на 4 мѣсяца каждый, одна (Пименова)— къ штрафу въ размѣрѣ 5 рублей съ замѣной, въ случаѣ несостоятельности, арестомъ на 1 день, 8сѣ остальные подсудимые были оправданы.

Рѣчь въ защиту подсудимыхъ.

Гг. судьи и сословные представители!

Документы прочитаны, свидѣтели выслушаны, обвинитель сказалъ свое слово — мягкое, гуманное, а потом)’ и болѣе опасное для дѣла; но жгучій п рѣшающій задачу вопросъ не затронуть, не поставленъ смѣло и отчетливо.

А между тѣмъ онъ просится, онъ рвется наружу: заткните уши, залзеурьте глаза, зажмпте мои уста,—все равно, онъ пробьется на­сквозь; онъ въ фактахъ нами изученнаго дѣла; его вѣщаютъ тѣ вчера и позавтра заведенные порядки въ управленій владѣльца де­ревни Люторичъ, тѣ порядки, которые я назову ,картиной послѣре- фораеннаго хозяйства въ одной изъ барскихъ усадебъ’, гдѣ проти­воестественный союзъ именитаго русскаго боярина съ остзейскшгъ мажордомомъ изъ год)’ въ годъ, капля по каплѣ, обезсиливалъ мла­денческую свободу руссхаго мужика и, обезсиливъ, овладѣлъ ею въ свою пользу.

Всякая чуткая душа, всякая пробужденная совѣсть его слышитъ, его требуетъ отъ меня, если я обойду его. И я призываю васъ бла­госклонно выслушать мое слово въ атомъ направленіи.

Не думайте, что я уклонюсь въ сторону отъ цѣлей правильно понятой защиты; не бойтесь, что я увлекусь публицистическимъ инте­ресомъ предложеннаго вашем)'суду дѣла, перейду предѣлы судебнаго диспута.

Чувство мѣры удержитъ меня. Оно внушаетъ іпгѣ, что 34 подсу­димыхъ,—да и не 34, а одинъ человѣкъ,—могутъ требовать, чтобы я не дѣлалъ изъ ихъ спины той tabula rasa, на которой просторно разгуливать и декламировать темы изъ области общественныхъ во­просовъ, оставивъ на произволъ судьбы то, что должно всецѣло овладѣть моими силами,—заботу о будущности подсудимыхъ, заботу о томъ, чтобы отклонить или умалить удары, направленные на голо­ву этихъ несчастныхъ грозой карающаго закона.

И я глубоко убѣжденъ,—и вы uoe убѣжденіе раздѣлите,—«по въ настоящемъ дѣлѣ исторія возникновенія событій 3∙r0 и 5-го мая имѣетъ глубокіе корни въ прошломъ; что бытовой очеркъ дѣла освѣтить его въ настоящемъ свѣтѣ, выведетъ наружу дѣйствитель­ныя, но въ глубинѣ скрывшіяся причини, мощныя, неотвратимыя,

наличность которыхъ мѣняетъ точку зрѣнія и на событіе, и на до­казательства, и на объясненія его.

Вѣдь можно счесть за тзердо установленное положеніе, что кре­стьяне, заявившіе 22-го апрѣля, 3∙r0 и 5-го мая, что они къ описи не допустятъ, постоянно розорили, что они ничего не должны н ни­какого судебнаго рѣшенія о взысканіи не знаютъ.

Разъ у нихъ было такое убѣжденіе, разъ, по ихъ алозамъ, къ нимъ, какъ снѣгъ на голову, свалился исполнительный листъ, вру­чаемый инъ приставомъ, то для доказательства этого положенія мы должны изучить отношенія крестьянъ ко взыскателямъ, —къ нѣмцу управляющему и къ графу Бобринскому. Только тамъ вскроются намъ факты, которые убѣдятъ насъ, что крестьяне могли себя счи­тать не въ долгу; тамъ увидимъ данныя, убѣждающія насъ, что крестьяне не могли знать ни договоровъ, ни рѣшеній, протань нихъ постановляемыхъ, что они могли не вѣрить сообщенному имъ при­ставомъ свѣдѣнію о взысканіи и думать, что ихъ протестъ есть про­тестъ правды противъ вопіющаго неправосудія.

Изучимъ бытовые факты дѣла.

Въ Епифапи почти половина земель—вотчина гр. Бобринскаго. Особенность этого имѣнія, не встрѣчающая себѣ соперничества въ гу­берніи, это—ничтожный надѣлъ, нищенскій, какъ его обзываютъ въ литературѣ, ,кошачій"—по мѣткому выраженію голодающаго остроумія.

Крестьяне не могутъ жить надѣломъ: работа на сторонѣ и на поляхъ помѣщика для нихъ неизбѣжна, къ ней они тяготѣютъ, не какъ вольно договаривающіеся, а какъ невольно принуждаемые,—а въ этомъ идея и смыслъ системы, практикуемой управляющимъ граф­скихъ имѣній.

Конечно, надѣлы въ имѣніяхъ графа согласны съ буквой закона; требовать отъ него большаго во имя идеальнаго права нельзя. Для тѣхъ людей, которые не знаютъ долга, выше предписаннаго зако­номъ, которые нс чуютъ, что законъ —это minimum правды, надъ которой высится иной идеалъ, иной долгъ, внятный только нрав­ственному чувству,—для тѣхъ людей фактъ дагшаго надѣла—фактъ безупречный, полная мѣра обязанностей графа къ крестьянамъ, чу­ждая всякаго захвата и вреда.

И мы не станемъ осуждать de jure графа Бобринскаго. Мы уяс­нимъ пока, что же вышло изъ этой полуголодной свободы.

Родилась необходимость вѣчно одолжаться у помѣщика землей для обработки, вѣчно искать у него заработка, ссужаться сѣменами для обсѣмененія полей. Постоянные долги, благодаря пріемамъ управленія,

росли и затягивали крестьянъ: кредиторъ властвовалъ надъ должни­комъ и закабалялъ его работой на себя, работой за неплатежъ изъ году въ годъ накоплявшейся неустойки.

Въ этомъ положеніи, гдѣ кредиторъ властвовалъ, а должникъ за­дыхался, уже не было и помину о добровольномъ соглашеніи. Чудо­вищные контракты и рѣшенія доказываютъ, что управленіе не со­глашалось, а предписывало.условія; вѣчно кабальные мужики тоже не соглашались, а молча надѣвали петлю, чѣмъ и завершались и вступали въ силу свободныя гражданскія сдѣлки крестьянъ съ ихъ бывшимъ владѣльцемъ.

Не хочется думать, чтобы текстъ договоровъ, нами оглашенныхъ на слѣдствіи, измышлялся въ кабинетѣ графа, а не въ конторѣ нѣм­ца Фишера. Зная графа Бобринскаго, какъ москвича, предводителя здѣшняго дворянства, тщетно защищалъ я мысль, что эти неустойки отъ 50 до IcxPIoна сумму долга, просроченнаго 7 дней, эти условія на землю, отбирающія ее назадъ съ сѣменами, урожаемъ и работой, если среди обыденнаго за это время безденежья не уплатить долга крестьянинъ-арендаторъ и пр. и пр.,—невѣдомы ему, чужды ему и безъ согласія его придуманы безсердечнымъ управляющимъ.

Десять лѣтъ, изъ году въ годъ, идутъ они ÷ одинаковыя, разори­тельныя, безчеловѣчныя условія, и графъ не знаетъ ихъ!.. ‘

Нѣтъ, защитить эту мысль —задача выше моихъ силъ. Нельзя десять лѣтъ не знать, что за малѣйшую неисправность одного под­вергаютъ штрафу въ мою пользу цѣлую обіцяну, нельзя не видѣть, что въ книги экономіи ежегодно вносятся тысячи рублей неусто­екъ, собранныя изъ нищенскихъ копѣекъ, взысканныя съ крестьян­ства,—нельзя, нельзя...

Тутъ вина не кончается человѣкомъ, пишущимъ договоры, скло­няющимъ на нихъ и требующимъ по нимъ, какимъ является всегда Фишеръ. Нѣть, чувство, различающее добро и зло, ясно и вразуми­тельно судить о тѣхъ, кто могъ, ко ке хотѣлъ положить конецъ по­добному злу.

Я не фразы говорю. Каждое слово мое документально основано. Рѣдкая готовность епифанскаго съѣзда мировыхъ судей, выдавшаго мнѣ свѣдѣнія о дѣятельности мирового судьи Голикова, присуждав­шаго съ і866 по 1877 г. Фишеру и экономіи графа Бобринскаго долги и неустойки,—дала мнѣ возможность представить ваиь опись дѣль— свыше 350-ти.

Изъ этой описи вы видите, что количество дѣлъ въ годъ достигало до 54. Погодно и по суммамъ мы получаемъ такіе итоги: въ 1866 год}'

г. Фишеръ предъявляетъ всего два дѣла—на 150 руб.; па слѣдующій годъ уже 7 дѣлъ, и взыскано долгу и неустойки 1,542 р.;вы8б9 г.— 5 дѣлъ и 103 р.; въ 1870 г. разыгрывается аппетитъ Фишера, и онъ вчиняетъ 51 дѣло и получаетъ 9,937 р.; въ 1871—54 дѣла и 13,032 р.; въ 1872—28 дѣлъ и 7,858 р. взысканія. Въ 1873 г. настало затишье­рука бьющаго устала и вчинила только 5 дѣлъ и только 1,309 руб. взыскано. Но миръ былъ недологъ. Съ слѣдующимъ годомъ вспых­нуло новое гоненіе: 20 дѣлъ и 6,588 р. въ 1874 г.; 12,090 руб. к 56 дѣлъ въ 1875; въ 1876 г.—50 дѣтъ н 14,942 р.; въ 1877 г.—38 Д'Ьлъ н 11,026 р.

Я прошу васъ перелистовать предъявленный документъ. Иски не­устоекъ по 30%, по 50%1по ιoo% за долгъ мелькаютъ передъ гла­зами. Неустойки въ 3∞ и 500 руб.—цѣлыми десятками. А прочтите договоръ: полная неустойка за неуплату малой доли долга. Прочтите №143 за 1870 г.—ищутъ долгъ и неустойку, крестьяне несутъ деньги судьѣ. Деньга приняты, получены, а на неустойку въ 50% все-таки взятъ исполнительный листъ. Прочтите № 158,—ужасный, отврати­тельный договоръ: въ случаѣ просрочки—изба, корова, лошадь и все, что сыщется въ избѣ, поступаетъ въ неустойку. Присуждаются иски по удостовѣреніямъ волостного правленія. Присуждено по удо­стовѣренію, данному волостнымъ правленіемъ, по аналогіи?!:.

Но довольно! Надо много терпѣнія, чтобы читать эти ростовщи­ческія фантазіи, которымъ давалъ значеніе н силу судья, живущій въ наше время н творящій судъ по уставамъ 20 ноября.

Стыдно за время, въ которое живутъ и дѣйствуютъ подобные люди!!

Пересмотрите, гг. судьи, сами этотъ документъ. Дайте значеніе этимъ прогрессивно увеличивающимся неустойкамъ, отъ іоо до 500 р. Примите во вниманіе краснорѣчивый фактъ, что неустойки взыски­ваются, а новые долги все образуются. Значитъ, тяжело житье кре­стьянъ въ имѣніяхъ, ввѣренныхъ графомъ Бобринскимъ вѣнцу Фи­шеру. Значить, захлестнула ихъ мертвая петля, если ози видятъ, какъ съ нихъ тянуть чудовищный ростъ, неустойк}’, которой поза­видуетъ любой закладчикъ, а они платять, должаютъ и все-такп опять берутъ.

Представьте же ссбѣ эту печальную экономическую исторію.

Не трудно увидѣть, что постоянное нарастаніе неустоекъ сбило съ толку крестьянъ. Не трудно понять, до чего они дошли, когда, по свидѣтельству Писарева, совершала условія на обработку полей цѣ­лой деревней за присужденную неустойку. Не трудно понять, какъ

росли эти неустойки невідомо для деревни, какъ въ волостномъ пра­вленіи въ 1877 году подъ № 17 занесенъ приговоръ, уполномочи­вающій двухъ MjOKHKOBb и впредь подписывать всякія условія о не­устойкахъ.

Думаю я, что въ Люторичахъ жизнь послѣ реформы была во сто кратъ тяжеле дореформеннаго рабства.

До 19 февраля управляющій берегъ мужика, какъ берегъ всякую хозяйскую вещь, внесенную въ ипвентарь. Эгоистическій расчетъ имѣлъ личиною человѣколюбіе.

Но насталъ день воли, подорвались эгоистическія основанія бе­речь своего раба, и—личина сброшена. Изъ мужика выбиралось все, что можно выбрать. А не вынесетъ, умретъ,—что за дѣло. На пустое мѣсто найдется новый полуголодный,—лишь бы десница Фашера не уставала жать, гдѣ не сѣяла.

Сбился съ толку люторичскій мужикъ въ этомъ омутѣ счетовъ и сборовъ, и не мудрено, что заспорилъ.

Впрочемъ, спору его противъ исполнительнаго листа, подкрѣ­пленнаго заемными письмами, судебное слѣдствіе дало такіе вѣскіе ар­гументы, что всякому сомнѣнію въ добросовѣстномъ убѣжденіи, что долгъ уплаченъ, нѣтъ мѣста.

Между заемными письмами есть одно въ r,o∞ р., срокомъ по і-е октября 1877 г. Въ исполнительный листъ письмо это вошло всецѣло съ процентами: искали всю сумму. А вотъ на слѣдствіи мы предъ­явили двѣ расписки: изъ нихъ видно, что признаваемый Фишеромъ за его кассира Карнѣевъ принялъ въ уплату по этому заемному тасьму, до подачи еще иска, свыше 500 руб. Фишеръ искалъ вновь полную ι,ooo руб. Взысканіе во второй разъ именуется тяжкимъ и гнуснымъ поступкомъ въ нашемъ Уложеніи.

Съ беззастѣнчивостью, достойной удивленія, нѣмецъ-управляющій объяснилъ здѣсь, что эти расписки ошибочны, а поэтому онъ запи­салъ уплату, полученную Карнѣевымъ, въ 1876 году. Мало ли какія комментаріи къ русской запискѣ приплететъ его нѣмецкое остроуміе. Кто далъ ему право своевольно игнорировать расписку, данную въ уплату долга 1877 г.? Я отрицаю этотъ комментарій, лишенный смы­сла, и смѣло, чтобы онъ слышалъ, говорю здѣсь: Фишеръ искалъ вторыя деньги; онъ совершалъ противозаконное дѣяніе противъ лю- торичискихъ крестьянъ. λ

Разъ есть эти расписки, случайно уцѣлѣвшія у насъ, разъ Фи­шеръ, имѣя ихъ, искалъ долгъ вполнѣ, т.-е. скрылъ уплату, публич­но искалъ не должнаго,— получаетъ вѣсъ хотя частью доказанное

показаніе обвиняемыхъ, что они долгъ весь уплатили, и лишаются вѣры слова Фишера, что ему были должны все искомое. Онъ обли­ченъ въ неправдѣ, ему вѣрить нельзя. Ложность долга доказы­вается и таинственностью иска. Рѣшеніе заочное. Крестьянъ на судѣ не было. Отзыва не подано. Старшина не могъ объяснить: оповѣщали ли крестьянъ о поданномъ искѣ, оповѣщалась ли пиъ копія рѣшенія. Между тѣмъ, если крестьяне рѣшились сопротивляться описи, убѣ­жденные въ правотѣ, то не естественнымъ ли предположеніемъ было бы то, что они боролись бы съ искомъ и въ формѣ болѣе законной, на судѣ, предъявили бы тамъ платежныя расписки, пожаловались бы на судъ. Но этого не было, ибо о дѣлѣ отъ нихъ таили, а судъ вве­ли въ заблужденіе распиской одного изъ крестьянъ, кажется, стар­шины...

Но не только мужпкъ-простакъ, но п юрпсть найдетъ основа­ніе доказать, что долгъ въ 5 200 руб. по тремъ заемнымъ письмамъ былъ погашенъ. Вы знаете, что Фишеръ здѣсь сознался, что многіе договоры, а въ томъ числѣ и долгъ по заемнымъ письмамъ, хотя были написаны на его имя, но были долгами самому владѣльцу. Онъ сознался, что его заемныя письма на 5.200 руб. и долгъ гр. Бобрин­скаго въ 5.600 руб., объ отработкѣ котораго натурой составленъ до­говоръ въ 1876 г.,—одно и то же.

Въ 1878 г. составленъ договоръ. Долгъ въ 5.200 р. уже фигури­руетъ въ цифрѣ б.боо р. н раскладывается на 6 лѣгь работъ. Зна­чить, въ это время крестьяне, подписавшіеся здѣсь въ полученіи де­негъ, а на самомъ дѣлѣ ихъ не получавшіе, вступили въ новый до­говоръ, взамѣнъ прежняго долга. Это сдѣлалъ и Фишеръ. Значить, заемныя письма были уплачены путемъ novatio Obligationis-замѣны одного долга другимъ.

Вдругъ вздумалось Фишеру, — и онъ оплаченныя заемныя письма предъявилъ ко взысканію. По нимъ ѣдутъ взыскивать. Не мужикъ, а всякій юристъ завопилъ бы, что его грабятъ, совершаютъ престу­пленіе. А если его къ тому же и на судъ не вызывали, онъ поду­маетъ, что здѣсь мистификація, повтореніе рогожской исторіи со ста­ровѣрческой кассой.

Фишеръ ссылается, что послѣдующій договоръ уничтоженъ. Но благоволите прочесть, когда онъ уничтоженъ. Сомнительно, чтобы съ уничтоженіемъ безъ оговорки возстановилась сила имъ погашен­ныхъ обязательствъ, а еще менѣе доказано, чтобы крестьяне знали объ уничтоженіи этого условія, а потому понятно, что они роптали и волновались, видя, что съ нихъ берутъ нс должное.

м

Сомнительность долга и его болѣе чѣмъ сомнительная нравствен­ная подкладка—ясны.

Посмотрите теперь, что же дѣйствительно сдѣлали крестьяне де­ревни Люторнчъ въ борьбѣ съ неправдой.

Первый день преступленія — 22 апрѣля.

Сколу объявлено о взысканіи. Сходъ говорить, что долгу нѣтъ и потому къ описи допускать не слѣдуетъ. Никакого сопротивленія не сдѣлано. Приставъ уѣхалъ по заявленію Фишера. Тутъ, очевидно, преступленія нѣтъ.

Частное лицо, получившее повѣстку о неправильномъ взысканіи, имѣетъ право думать само съ собой о незаконности иска и сообра­жать, нельзя ли опротестовать опись.

Деревенская община—юридическое лицо. Она думаетъ на сходкѣ, и, по условіямъ юридическаго лица, она иначе не можетъ думать, какъ вслухъ и рѣчами. Сильные голоса того и другого на сходкѣ, это— рельефныя мысли думающей юридической личности; здѣсь пользова­ніе своимъ правомъ, здѣсь нѣтъ преступленія.

Если же 22 апрѣля не было преступленія, а было полное законное пользованіе своими правами, была сходка крестьянскаго міра, обсу­ждавшаго свои дѣла, то тѣ или другія мнѣнія, высказанныя здѣсь, тѣ или другія громче и внятнѣе выраженныя мысли не могли сдѣлаться преступными оттого только, что за 22 апрѣля послѣдовали майскіе дни.

Суду вашему подлежатъ только эти послѣдніе, къ изученію ко­торыхъ мы и переходимъ.

3 мая, по заявленію Фишера, прибылъ вновь къ описи имущества судебный приставъ. Но онъ быігь уже не одинъ. Его сопровождала полиція въ количествѣ, внушающемъ уваженіе. Исправникъ, становой шли рядомъ, человѣкъ 20 десятскихъ, человѣкъ іо урядниковъ,— словомъ сказать, тутъ были представители полиціи старой и новѣй­шей формаціи.

Но мужики не вышли къ нимъ навстрѣчу. Гдѣ они? Всѣмъ мі­ромъ, за исключеніемъ старыхъ да малыхъ, они до свѣту ушли въ сельцо Бобрики, къ графу, просить его о милости, о неразореніи.

Дѣтски наивные, простоватые, они надѣялись слезами умилости­вить взыскателя.

Напрасное мечтаніе.’

Имъ обѣщана одна милость: имъ сказано, что, благодаря своему положенію и вліянію, къ нимъ пришлютъ подарокъ... въ і.ооо солдатъ.

И сдержано было джентльменское слово: не долго, всего два дня прошло, какъ деревня Люторичи дождалась барскаго пожалованія!

Пока на порогѣ графскаго дома хюторовцы ждали, когда приметь игъ баринъ, къ судебному приставу вышли однѣ бабы, да старые и малые мужики, оставшіеся въ г.еревнѣ.

Начались просьбы—понятно о 'чемъ: они просили подождать, пока придутъ сами мужья и братья, придутъ съ милостью да съ барскимъ ласковымъ словомъ.

На просьбы ихь нѣтъ отвѣта: приставъ идетъ безъ хозяевъ въ дома начать опись.

Вдали показался скачущій всадникъ, — то посолъ отъ крестьянъ; они прислали его сказать, что надо подождать сь описью, пока они придутъ, а они сами—замѣшкались: баринъ еще спить и не выходитъ къ вимъ выслушать ихъ просьбу...

Тщетно, приставъ идетъ дѣлать свое дѣло.

Въ толпѣ начинается шумъ: одни плачутъ, другіе просятъ. Все сливается въ музыку скорби и ропота.

Но приставъ, по словамъ его, лично къ себѣ не видѣлъ пи одного оскорбленія, ни одной брани.

Если же среди шумящаго люда и раздавались бранныя слова, то не судите за это строго: бранное слово — это междометіе народнаго языка, безъ него не обходится не только ссора, но н веселыя, заду­шевныя рѣчи. Я думаю, что и первыя любовныя ласки деревенскаго парня со своей возлюбленной не обойдутся безъ крѣпкаго словца.

Ваше вниманіе должно остановиться на утверждаемомъ здѣсь фактѣ оскорбленія старшины.

Прошу васъ припомнить, что старшина — сельчанинъ той же де­ревни. Онъ одновременно и нѣкоторая власть, а вмѣстѣ к свой че­ловѣкъ, родня, сосѣдъ обвиняемыхъ. Какъ старшина, онъ могъ при­нять за всѣхъ повѣстку, быть представителемъ юридическаго лица— деревни. Въ его показаніяхъ есть мѣста, изъ которыхъ видно, что онъ, и никто кромѣ него, повиненъ въ томъ, что повѣстка о вызовѣ въ судъ была принята, а крестьяне нс знали ни о судѣ, ни о рѣше­ніи. Онъ одинъ настаивалъ на томъ, что крестьяне должны; но вмѣ­стѣ съ тѣмъ въ его домѣ, въ ожиданіи возврата крестьянъ изъ с. Бобрикъ, не въ мѣру другимъ, опись не производилась.

Не мудрено, что крестьяне смотрѣли на него, какъ на ренегата, продавшаго и разорившаго ихъ, и боялись, что своими, въ качествѣ представителя деревня, дѣйствіями онъ свяжетъ ихъ и здѣсь, опять принявъ повѣстку, сдѣлаетъ для нихъ обязательными и непоправи­мыми всѣ дѣйствія пристава.

Крестьяне мѣшали ему быть ихъ представителемъ, когда они сами

хотятъ вступить въ споръ со взысканіемъ. Вотъ смыслъ уде; киванія, хватанія его за руки и т. п.

Обвиненіе было направлено къ тому, чтобы признать старшину властью, совмѣстно съ приставомъ приводившею въ исполненіе су­дебное рѣшеніе и въ этой должности получившею оскорбленіе.

Я допрашивалъ: были ли приглашены старшина и староста при­ставомъ и исправникомъ? Отвѣты даны отрицательные н уклончивые. Если же старшина или староста явились не по призыву, а случайно, по своей волѣ, и па ішхъ не было возложено никакой доли въ ис­полненіи рѣшенія, то зопросъ мѣняется.

Представьте себѣ, что приставъ суда взялъ съ собой для испол­ненія рѣшенія іо курьеровъ. Оскорбленіе одного ИЗЪ HICTb во время исполненія рѣшенія—преступное сопротивленіе.

Но если онъ взялъ 9, а десятый, мимо проходя, увидалъ товари­щей, зашелъ самовольно, вступилъ въ дѣло, началъ хозяйничать и былъ бы оскорбленъ—здѣсь сопротивленію мѣста нѣтъ: онъ не ору­діе исполненія, онъ не связанъ съ приставомъ путемъ призыва или распоряженія въ одно цѣлое, въ организмъ власти, приводящей рѣ­шеніе въ исполненіе.

А старшина былъ въ такой роли—случайно находившагося на мѣстѣ человѣка, а не власти. Крестьяне, не знавшіе ни пристава, ни полиціи, боялись одного,—что старшина продастъ ихъ, и не пускали его представлять деревню.

Замѣчательно, что и 5 мая, когда вошли войска, ни войско, нп приставъ, ни полиція оскорблены не были, но крестьяне держали за руки кандидата на сельскаго старосту—одного изъ подсудимыхъ, прося его не быть представителемъ деревни.

Мнѣ MorjTb возразить, что старшина и староста и безъ пригла­шенія судебнаго пристава имѣли оффиціальное значеніе при приведе­ніи рѣшенія въ исполннніс, что они были нужны для ^тазанія иму­щества должниковъ и рѣшенія вопроса о томъ, не скрыто лк что- нибудь.

Глубокая ошибка! Исполнялось рѣшеніе гражданскаго суда, а по Уст. Граад. Суд. при такомъ исполненіи—дѣло взыскателя указывать имущество; за властью посылается, когда двери заперты, сундуки зам­кнуты, а розыски скрытаго внѣ селенія не входятъ въ обязанность ни пристава, ни полиціи.

Итакъ, я думаю, что оскорбленіе старшины здѣсь не имѣло мѣста въ смыслѣ сопротивленія власти, исполняющей рѣшеніе суда.

Перейіу къ другом)'преступному дѣянію,—къ склоненію кресть-

якъ села Люторичъ не допускать пристава до описи. Дѣло это при* пксывается нѣсколькимъ подсудимымъ, громче всѣхъ объ этомъ го­ворившимъ на деревенскихъ сходахъ.

Согласитесь со мной, что мы должны считать только тогда возмож­нымъ удостовѣрить существованіе факта, доказываемаго не абсолютно вѣрными доказательствами, когда природа факта не допускаетъ или об­стоятельства устранили лучшія и абсолютныя доказательства. Но когда они, абсолютныя доказательства, существовали, но игъ обошли и вы­двинули только вѣроятныя, тогда вѣра въ фактъ падаетъ.

Afeamy тѣмъ, въ деревнѣ Люторичахъ до 700 жителей; они всѣ отказались допустить опись; они всѣ, судя по нынѣ мною предста­вленному приговор)', считаютъ себя беззаконно разоренными Фише­ромъ. Вотъ кого, или изъ числа которыхъ и слѣдовало бы спросить: іоо васъ подготовлялъ не допускать къ описи? Они бы могли ска­зать, нуждались ли они зъ подстрекательствѣ, или наболѣла у нихъ эта мысль сака собой. А нгь не спросили, и на мимолетныхъ, плохо вяжущихся между собою впечатлѣніяхъ урядниковъ и полиціи по­строили тяжелое обвиненіе.

Не вѣрьте ему, гг. судьи!..

Но подстрекатели были. Я нашелъ ихъ, и съ головой выдаю ва­шему правосудію: они —подстрекатели, она—зачинщики, она—при­чина всѣхъ причинъ...

Бѣдность безысходная, бѣдность—созданіе Фишера, одобряемое его владыкой, безправіе, беззастѣнчивая эксплоатація, всѣхъ и все доведшая до разоренія,—вотъ они, подстрекатели!.^

Одновременно, потому что одинаково невыносимо всѣмъ станови­лось, вспыхнуло негодованіе люторовцевъ противъ безцеремоннаго по­пиранія божескихъ н человѣческихъ законовъ, и начали думать они, какъ имъ отстоять себя...

И за эту думу сидять теперь онк передъ вами.

Вы скажете, что это невѣроятно... Войдите въ звѣринецъ, когда на­станетъ часъ бросать пищу оголодавшимъ звѣрямъ; войдите въ дѣт­скую, гдѣ проснувшіяся дѣти не вилять няни. Тамъ—одновременное рычаніе, здѣсь—одновременный плачъ. Поищите между ними подстре­кателя... И онъ найдется не въ отдѣльномъ зв-ѣрѣ, не въ старшемъ или младшемъ ребенкѣ, а найдете его въ голодѣ или страхѣ, охва­тившемъ всѣхъ одновременно...

Я далъ вамъ массу матеріала, я вручилъ ваігь бездну условій и рѣшеній, достаточныхъ свести съ ума и спутать въ расчетахъ разо­ренную деревню.

Діло лютогнчккихъ кгастьянъ.

3xo

о

Вы прочтете—и физіономія подстрекателя сама возстанетъ въ ва­шемъ воображеніи.

Сведемъ итоги.

22 апрѣля въ с. Люторичахъ не было никакого преступленія. Сходъ, разсуждавшій объ искѣ и описи, пользовался своимъ правомъ думать о дѣлахъ. Въ этотъ день они не могли знать, что появится приставъ 3 мая, а, слѣдовательно, и думать о формѣ сопротивленія, о насиліп надъ старшиной.

3 мая—день, подлежащій разбору съ точки зрѣнія Уложенія. Оскор­бленіе старшины нс имѣетъ связи съ обвиненіемъ въ сопротивленіи. Его присутствіе, случайное, не связанное въ единствѣ дѣйствій съ приставомъ, ставитъ оскорбленіе, ему нанесенное, въ самостоятель­ный проступокъ, не подлежащій вашему суду въ предѣлахъ нынѣш­няго обвиненія. На скамьѣ подсудимыхъ нѣть подстрекателей: под­стрекательство—въ прошломъ отношеніи Фишера и графа Бобрин­скаго къ крестьянамъ и въ массѣ документовъ, нами оглашенныхъ.

Но защита, гг. судьи, не должна самоувѣренно ограничить свое слово отрицаніемъ вины. Она должна смирить себя и предположить, что ей ке удастся перелить въ вашу душу ея убѣжденія о невинно­сти подсудимыхъ. Она должна, на случай признанія фактовъ совер­шившимися и преступными, указать на такія данныя, которыя въ гла­захъ всякаго судьи, у котораго сердце бьется по - человѣчески и не зачерствѣла душа въ пошлостяхъ жизни, ведутъ къ снисхожденію и даже къ чрезвычайному невмѣненію при наличности вины.

Нашъ законъ знаетъ такія обстоятельства. Начертавъ въ 134 ст. У лож. причины смягченія кары, онъ нс остановился на этомъ. Зако­нодатель знаетъ, что есть случаи, когда интересы высшей справедли­вости устраняютъ примѣненіе закона. Законодатель знаетъ, что есть случаи, когда мѣрить мѣрою закона значить—смѣяться надъ зако­номъ и совершать публично актъ беззаконія. Онъ даетъ вамъ право предстательства передъ творцомъ закона и обѣщаетъ исполнить его.

А обстоятельства именно таковы. Люторическіе крестьяне попали въ такой омутъ, гдѣ обыкновенныя мѣры были бы ужасны и безче­ловѣчны.

Не тысяча солдатъ, осадившихъ деревню и грозившихъ ей ору­жіемъ н силой, ужасали ихъ. Не страшенъ имъ былъ и самъ началь­никъ губерніи, кн. Урусовъ, разбившій бивуакъ въ 4 верстахъ отъ деревни. Нечего было, въ свою очередь, бояться и ему войти въ де­ревню обездоленныхъ крестьянъ. Страшно и ужасно было долгое

прошлое люторическихъ мужиковъ,перепутавшее ихъ взгляды и, ка­жется, сбившее ихъ съ толку.

Десятки лѣтъ сосалъ ихъ силунѣмецъ управляющій, десятки лѣтъ съ сатанинской хитростью опутывалъ ихъ сѣтью условій, договоровъ и неустоекъ. Съ торной дороги свободы 19 февраля они зашли въ болото... Лѣшаго не было, но хитрѣй и злѣй его ихъ всасывалъ въ тину кабалы и неволи нарвскій уроженецъ Фишеръ.

Въ этомъ туманѣ потерялось все: вѣра въ возможность просвѣта жизни, чутье правды и неправды, вѣра въ законъ и заступничество передъ нимъ.

Оставалось еще одно чувство—чувство надежды, что беззаконіе, достигшее чудовищныхъ предѣловъ, можетъ быть опротестовано, отдалено.

Мы, когда съ насъ взыскиваютъ недолжное, волнуемся, теряемъ самообладаніе; волнуемся, теряя или малую долю нашихъ достатковъ, или что-либо наживное, поправимое.

Но у мужика рѣдокъ рубль и дорого ему достается. Съ отнятымъ кровнымъ рублемъ у него уходятъ нерѣдко счастье и будущность семьи, начинается вѣчное рабство, вѣчная зависимость передъ міро­ѣдами и богачами. Разъ разбитое хозяйство умираетъ — и баирою осужденъ на всю жизнь искать, какъ благодѣянія, работы у сильныхъ и лобзать руку, дающую ему грошъ за трудъ, доставляющій другому выгоды на сотни рублей, лобзать, какъ руку благодѣтеля, и плакать, и просить новаго благодѣянія, новаго кабальнаго труда за крохи хлѣба и жалкія лохмотья.

Среди обстоятельствъ, подобныхъ настоящему, мутился разумъ цѣлыхъ народовъ. Какъ не спутаться забитому уму нашего крестья­нина?!..

Вы лучше меня знаете это и нс забудете датъ ему мѣсто при по­становкѣ приговора.

Время Банъ ставить его.

Вѣрю я, глубоко вѣрю, что сегодняшній день въ лѣтописяхъ рус­скаго правосудія не будетъ днемъ, за который покраснѣетъ общество, разбитое въ своей надеждѣ на господство правды въ русскомъ судѣ. Вѣрю я, что вы скажете сегодня: ,молчи, законъ, настало время бла­годати"! Вѣрю я, что тѣ экономическія лишенія, тѣ нравственныя мученія, зъ которыхъ протекли долгіе годы жизни люторичскихъ крестьянъ, сегодня достигли CEoero предѣла... Они уйдутъ отсюда съ пріобрѣтеннымъ убѣжденіемъ, что правда есть и дѣйствуетъ.

Вы не вынесете жестокаго рѣшенія, вы не увлечетесь мнѣніемъ:

.,Не бѣда, что потерпить мужикъ:

„Знать, ведущее насъ Провидѣніе

„Указало; да онъ и привыкъ...'

Вѣдь сквозь зримый міру смѣхъ незримыя міру слезы водили ру­кой поэта-сатирика, когда опъ пѣлъ эту скорбную пѣсню.

Нѣтъ, вы не осудите ихъ. Мученики терпѣнія, страстотерпцы труда безпросвѣтнаго, найдутъ себѣ защиту подъ сѣнью суда и закона.

Вы пощадите ихь.

Но если слово защиты васъ не трогаетъ, если я, сытый, давно сытый человѣкъ, не умѣю понятъ и выразить муки голоднаго и от­чаяннаго безправія, пусть они сами говорятъ за себя и предстатель­ствуютъ передъ вами.

О, гг. судьи, ихъ тупые глаза умѣютъ плакать, и горько плакать; ихъ загорѣлыя груди вмѣщаютъ въ себѣ страдальческія сердца; ихъ несвязныя рѣчи хотятъ, но не умѣюгь ясно выражать своихъ просьбъ о правдѣ, о милости.

Люди они, человѣки!..

Судите же по-человѣчески!..

XX.

<< | >>
Источник: θ.Н. ПЛЕВАКО. РѢЧИ. ПОДЪ РЕДАКЦІЕЙ Н. К. МУРАВЬЕВА. Т. I. ТРЕТЬЕ ИЗДАНІЕ MOCKBA ТипографіяВ. М. Саклина. - 1910. 1910

Еще по теме Дѣло люторическихъ крестьянъ.:

  1. ТИПЫ ВУЛКАНИЧЕСКИХ ИЗВЕРЖЕНИЙ
  2. СТРУКТУРИРОВАНИЕ ОПЦИОНА В СДЕЛКАХ
  3. 13) Русь и ЗОЛОТАЯ ОРДА В XIII-XVв.
  4. § 5. Деятельность КФХ
  5. 13.4. Освещение деятельности органов государственной власти средствами массовой информации
  6. Литература
  7. 11. Проблемы развития административной юстиции в России.
  8. 48) Уголовное уложение 1903г., общая ХАРАКТЕРИСТИКА.
  9. Глава 3. БУХГАЛТЕРСКИЙ УЧЕТ ДЛЯ КФХ
  10. 16.2. Субъекты и объекты информационных правоотношений в области государственной тайны
  11. 1.право собственности на природные ресурсы