<<
>>

ВЛАСТЬ ИДЕОЛОГИИ И ДОВЕРИЯ ИДЕОЛОГИИ И СМИ

Какую бы модель идеологии в целом или в ее компонентах мы не рассматривали, какие бы технологии сбора, подготовки и рас­пространения информации не использовали, все теряет смысл при отсутствии доверия аудитории к коммуникатору.

Основу доверия населения, например, к СМИ составляют следующие характеристики: надежность источника информации, тщательно проверенные факты, аргументированные доказательства их достоверности, другие условия и факторы формирования информационно-коммуникационных про­цессов.

Доверие можно рассматривать не только в качестве системного свойства информационно-коммуникационных процессов, но и как специфическую власть, которая определяет характер взаимоотноше­ний между структурами управления и общества. Власть, идеологии которой доверяет общество, может рассчитывать на лояльность при проведении своей политики.

И наоборот — не стоит надеяться на успешное проведение реформ при отсутствии или утрате доверия населения к власти. Власть доверия и доверие власти взаимосвязаны и представляют собой диалектическое единство. Несмотря на очевидность данной взаимозависимости, тон­кий механизм настройки доверительных отношений в большинстве случаев остается за пределами наук гуманитарного цикла и, увы, поли­тической практики.

Между тем в социальных науках пока нет единого, однозначно­го понимания феномена доверия вследствие широкого разнообразия концептуальных типологий самого понятия. Например, в английском языке для обозначения понятия «доверие» используется несколько слов: confidence, trust, faith.Нет однозначного толкования термина и в других языках.

Контент-анализ наиболее часто используемых определений дове­рия (таких оказалось ни много ни мало, а 72), сделанный с помощью компьютера, выявил основные причины, по которым в науке так велик разброс толкований понятия «доверие»: доверие связано с ожидания­ми, убеждениями, волеизъявлением или установкой; оно проявляется по отношению к разным объектам, как, например группы, организа­ции, социальные институты; доверие имеет деятельностный характер, при котором действие субъекта рассматривается как способ проявле­ния доверия; толкование доверия включает рискованность ситуации принятия решения.

Специалисты выделяют две составляющие доверия — рациональ­ную и эмоциональную. К рациональной относится уверенность в том, что объект доверия способен выполнить взятые на себя обязательства с учетом его компетентности, результативности и предсказуемости пос­тупков. Эмоциональная составляющая доверия основана на оценке «доброй воли» партнера, общности ценностей и мотивов: доброжела­тельности, открытости для успешного решения проблем, мотивиро­ванности на достижение общей цели, порядочности.

Как нетрудно заметить, феномен доверия рассматривается с точки зрения психологической науки, в то же время для замера уровня об­щественного доверия применяются критерии и методы социологии. В этом есть определенная методологическая сложность трактовки ре­зультатов исследования доверия в социальных процессах.

В феномене институционального доверия концентрируется, пожа­луй, совокупность всех элементов и аспектов взаимодействия власти с населением. Под институциональным доверием понимается уровень доверия населения страны государственным и общественным инсти­тутам. В социологии выработаны достаточно надежные индикаторы измерения доверия, их идеологии. Проблемы доверия входят органич­ной частью в анализ социально-психологического состояния общества и трансформаций общественных настроений. Достаточно сослаться на крупномасштабный научный проект Института социологии РАН, ко­

торый в течение последнего пятилетия проводит каждые шесть месяцев общероссийские социологические исследования аналитико-монито­рингового характера. В частности, в докладе отмечается, что кампания по выборам президента России 18 марта 2018 года позволила мобили­зовать электорат к участию в выборах и обеспечила беспрецедентную для В. Путина поддержку, показав высокий уровень институциональ­ного доверия президенту России.

К интерпретации состояния доверия в российском обществе мы еще вернемся, а пока отметим, что проблема доверия представляет глобальный интерес. Так, например, американская компания Ричарда Эдельмана ежегодно проводит масштабные исследования, анализи­рующие состояния институционального доверия во всем мире.

В ис­следовательском проекте 2018 года было опрошено 33 тысячи человек из 28 стран мира, включая Россию. Средний уровень доверия к госу­дарственным и общественным институтам, их идеологии, отмечается в докладе, составляет 48%, что на один процент превышает уровень доверия 2017 года. Что же касается конкретных институтов власти и управления, их идеологии в мире, то уровень доверия к правительст­венным институтам составляет 43%, к бизнесу — 52%, к неправительст­венным организациям — 53%. Согласно данным исследования, уро­вень институционального доверия в России находится на самом низ­ком уровне (36%) среди стран, принявших участие в проекте Edelman Trast Barometer Edelman 2018.

Проблема доверия идеологии власти, доверия СМИ в последние годы становится предметом международных исследований по причи­не того, что рост доверия населения, социальных групп друг к другу, рост так называемого человеческого, социального капитала может дать колоссальный эффект по увеличению валового продукта государства. Ссылаясь на данные французских ученых, декан экономического фа­культета МГУ им. М.В. Ломоносова, профессор А.А. Аузан заявил, что если Россия выйдет на уровень обобщенного доверия —

«доверия людей друг к другу, на тот уровень, на котором сейчас находится Шве­ция, то прирост валового продукта может вырасти на 69 процентов. По данным 2014 года, мы находимся примерно на половинном уровне от нынешнего швед­ского уровня доверия.

Доверие — это вопрос законодателя, устойчивость законов и защита групп на­селения. Заметьте, Людвиг Эрхард (Ludwig Erhard) решил проблему доверия за шесть лет: от восьми процентов доверия к другим незнакомым людям немцы к 1956-му году перешли к цифре 60% доверия и начался экономический подъем».

Известный американский философ Фрэнсис Фукуяма посвятил анализу феномена доверия монографию «Доверие: социальные добро­детели и путь к процветанию». В частности, в книге доказывается, что социальное поведение, основанное на доверии, традициях и культур­ных ценностях, на готовности людей к взаимопомощи, более эффек­тивно для управления, нежели модель взаимодействия власти и населе­ния, в основе которой — рациональный расчет и нормативные правила.

В качестве критериев оценки доверия Ф. Фукуяма использовал «ли­нию правительства», т.е. его идеологии, роль внутрисемейных отно­шений и воспитания, открытых религиозных организаций, закрытых сект и пр. Каждый из критериев и все они в системной совокупности основаны на цифрах и логических доводах. Рассматривая доверие в ка­честве основы деятельности всех социальных институтов, Ф. Фукуяма обосновывает первостепенную важность доверия в постиндустриаль­ную эпоху. Известный польский социолог Петр Штомка, рассматривая феномен доверия в качестве предмета культурологической социологии повседневной жизни в эпоху глобализма, определяет доверие как «ос­нову общества», «действие» и «тип социального капитала».

Есть основательные наработки в сфере осмысления доверия и в отечественной науке, но в основном они рассматривают данный фе­номен под психологическим углом зрения. Чаще всего доверие трак­туется отечественными учеными как «субъективное личное отношение к другому или другим», и потому результаты исследований не всегда могут быть применены для анализа и трактовки социокультурных и социально-экономических процессов (И.В. Антоненко (2008), А.В. Бе лянин, В.П. Зинченко (2010), Е.С. Яхонтова (2004) и др.). Отдавая дол­жное психологическому направлению исследований, принимая во внимание, что наши власти открещиваются от государственной идео­логии, но, как выяснилось выше, она все-таки есть, авторы акценти­руют внимание на анализе институционального, обобщенного доверия в российском обществе.

Проблема доверия приобретает особую актуальность в условиях цифровой цивилизации, потому что вся современная система комму­никации основана на цифровом способе сбора, подготовки и передачи информации: общение в социальных сетях, пользование финансовы­ми инструментами, развитие экономики и т.п. в принципе предпола­гают прозрачность и доверие, несмотря на множество способов фаль­сификации. Именно поэтому для повышения достоверности инфор­

мации и, соответственно, уровня доверия применяются современные цифровые технологии, принципы, техники, методы проверки фактов на достоверность, такие, например, как fact checking(в пер.

с англ. — «проверка фактов»). Переизбыток информации или «эпоха информа­ционного изобилия» привнесли в деятельность медиа такое новое яв­ление, как информационный шум, состоящий из смеси правдивой и ложной информации, из так называемых фейков (от англ. fake— «под­дельный, фальшивый»).

Как правило, фейки создаются преднамеренно ради живой «обрат­ной связи» и формирования эмоциональных оценок аудитории, чтобы достичь, выражаясь профессиональным сленгом, эффекта «оживля- жа». Информационный шум или излишняя перегруженность каналов медиа представляет собой поток информации, в котором мало полез­ных сведений и фактов. Вследствие переизбытка сведений, обруши­вающихся на аудиторию с телеэкранов, газет, радио, интернета, пот­ребитель перестает селекционировать, отфильтровывать правдивую информацию от ложной. В результате население утрачивает способ­ность понимать происходящие социально-политические, социально­экономические процессы, адекватно воспринимать события и в конеч­ном счете принимать взвешенные, правильные решения.

Идеальной площадкой для информационного шума выступают со­циальные сети. Даже такие признанные мастера создания шумовых информационных полей, как телевидение и радиовещание, не могут собрать такое количество лайков, кликов, фотографий, видеороли­ков, «приколов», которые с небывалой скоростью и интенсивностью наполняют мощный поток бесполезного информационного шума. Со­циальные сети распространяют непроверенные сведения многие годы, что приводит к закреплению у пользователей устойчивой привычки недоверия к информации. С осмыслением этого бесконечного канала визуальной и текстовой информации мозг человек справиться не мо­жет. Попытка потребления всего этого информационного шумового потока порождает псевдознание, которое оказывается мало чем при­годным для применения на практике в реальной жизни.

Доверие взаимообусловлено и взаимосвязано с различными циф­ровыми аспектами и факторами коммуникации. Например, с учетом огромного количества событийной информации, фактов, наряду с от­меченным здесь методом работы с информацией fact checking, все шире применяется также технология big data(в переводе с англ.

— «большие

массивы информации»), которая используется для накопления и ана­лиза огромной совокупности фактов, характеризующих то или иное явление. Благодаря применению «big data» становятся доступными все сведения об аудитории, ее ценностных ориентациях, привычках, вку­сах, потребностях и моделях поведения.

Перенасыщенность непроверенной информацией породило еще одно специфическое явление, которое, увы, характеризует наше вре­мя, — «эпоху постправды». Феномен «постправды» в современном ми­ре становится предметом специальных исследований и публичного обсуждения едва ли не с начала миллениума. Так, в 2004 году вышла из печати научная монография Ролфа Кейеса The Post-Truth Era («das Zeitalter nach der Wahrheit»). В книге предпринята попытка осмыслить новое явление с позиций современного социологического знания. В русле тогдашних дебатов о рассматриваемом феномене появилось новое понятие, которое вошло в практику и было избрано в 2005 году американским диалектным обществом (American Dialect Society) в качестве слова года. Вскоре данное понятие упрочило свои позиции в средствах массовой информации и вошло в политический дискурс. Широкую популярность термин «постправда» получил в ходе Брексит- референдума (Brexit-Referendums), посвященного проблеме выхода Великобритании из ЕС, а позже — в избирательной кампании по выбо­рам президента США в 2016 году.

Под термином «постфактическая политика» (Postfaktische Politik— нем.) принято понимать не в целом какую-то определенную идеоло­гию, а совокупность политических мыслей и поступков, в которых фак­ты не занимают центрального места, а эффект высказывания превали­рует над его истинностью. Таким образом создаются условия для ма­нипулирования эмоциями аудитории. Не случайно решения, близкие эмоциональному миру избирателя, принято считать альтернативными и эффективными в условиях постправды. В большой политике термин «постправда» (posfaktisch- нем.) впервые был использован канцлером Германии Ангелой Меркель в сентябре 2016 года. В дальнейшем при по­мощи средств массовой информации это слово стало активно исполь­зоваться в политической и медийной практике. Нетрудно заметить, что драйвером термина были высказывания политиков, лидеров мнений. Наряду с этим закреплению понятия в массовом и специализирован­ном сознании способствовали научные и справочные издания. Так, на­пример, редакция знаменитого оксфордского словаря (Oxford English

Dictionary), наиболее полного словаря английского языка, в ноябре 2016 года избрала понятие «постправда» («post-truth»— англ.) в качес­тве международного слова года. В декабре 2016 года общество немец­кого языка (die Gesellschaft fur deutsche Sprache (GfdS)) также назвало главным словом года термин «постправда» (или буквально в переводе с немецкого «posfaktisch»— «после де-факта»). Эпоха постправды в свою очередь привела к возникновению феномена «новой искренности», которая в настоящее время активно развивается медиатехнологами в твиттере президента США Д. Трампа. Превращению данного термина в качестве новой современной коммуникативной тенденции способ­ствует появление огромного количества полупрофессионалов — блоге­ров и влогеров, которые своими текстами, фото- и видеоматериалами буквально заполонили информационное пространство интернета.

Их публикации подкупают аудиторию своей искренностью, неба- нальностью подачи информации и разнообразием интересов, удовлет­воряющих потребности и вкусы различных коммуникативных сооб­ществ, как правило, состоящих их таких же пользователей социальных сетей. Как известно, сходство создателей и пользователей информации способствует укреплению доверия. Более того, рынок видеоблогеров использует личностные способности, доверие потенциальной и реаль­ной аудитории для влияния на общественное мнение при проведении локальных и широкомасштабных социальных и политических акций.

Согласно данным исследовательского проекта Института социологии РАН, по соотношению уровней доверия государственные и общест­венные институты России подразделяются на следующие группы:

\ в первую группу вошли институты с положительным балансом уровня доверия (число доверяющих превосходит число не доверяю­щих): президент России, российская армия, Российская академия наук; церковь, общественные и правозащитные организации;

\ вторую группу составили институты с примерно равным соотноше­нием доверяющих и не доверяющих: правительство России, руко­водители субъектов Российской Федерации;

\ в третью группу включены институты с отрицательным уровнем доверия (число не доверяющих превосходит число доверяющих): профсоюзы, полиция (органы внутренних дел), органы местного самоуправления, парламент (Государственная Дума и Совет Феде­рации), телевидение, печатные СМИ, судебная система и полити­ческие партии.

Наиболее негативная динамика падения уровня доверия в российс­ком обществе оказалась у печатных и электронных медиа. Так, за пос­ледние четыре года доля доверяющих телевидению как общественно­политическому институту снизилась на 14 %, а печатным СМИ — на 11%. Эксперты утверждают, что мировой опыт выхода из стагнирую­щей экономики заключается не столько в инвестиционных вложениях в инфраструктуру, сколько в создании атмосферы доверия в обществе, граждан друг к другу, населения к государству и его идеологии. Дове­рие во многом достигается благодаря хорошо налаженной системе со­циальной защиты различных групп населения, устойчивости законов, транспарентной деятельности институтов власти и управления, откры­тости информации.

Отмеченные здесь составляющие элементы цифровой цивилиза­ции должны опираться на законодательство, на единые технологи­ческие стандарты, на развитую инфраструктуру, всеобщий и безли­митный доступ в интернет, на работу с Big data и т.п. Для успешной реализации «Программы цифрового развития России» в задаче по­вышения доверия в обществе необходима ее согласованность с ранее принятой «Стратегией развития информационного общества на 2017— 2030 годы». Преемственность и скоординированность этих стратеги­ческих документов определяется их концептуальной близостью. Так, в «Стратегии развития информационного общества ...» содержится одно из первых определений цифровой экономики как деятельности,

«в которой ключевыми факторами производства являются данные, представлен­ные в цифровом виде, их обработка и использование в больших объемах, в том числе непосредственно в момент их образования».

Исходя из данного определения, нетрудно заметить функциональ­ное сходство концепций документов развития информационного об­щества и цифровой экономики. Там же отмечено, что цифровизация позволяет «по сравнению с традиционными формами хозяйствования существенно повысить эффективность, качество и производитель­ность в различных видах производства, при хранении, продаже, дос­тавке и потреблении товаров и услуг».

Одно из лидирующих мест в формировании социального дове­рия занимают каналы и структуры медиакоммуникации. В условиях избыточного потока новостей с неизбежной спешкой и стремлением опередить конкурентов редакциям зачастую приходится создавать, транслировать и признавать «фейковость» информации, что приво­дит к «информационной апатии» и как результат — к утрате доверия

аудитории. Явление «информационной апатии» не столь безобидно. Социальные психологи утверждают, что «информационная апатия» способна блокировать мыслительные процессы, препятствует форму­лированию собственной точки зрения и в конечном счете разрушает социальную структуру той части общества, которая «живет» в социаль­ных сетях «глобальной паутины». Эксперты отмечают тревожную тен­денцию в мире новостей, так называемые Deep Fakes («глубокие фей­ки»), которые обретают черты реальности благодаря возможностям компьютеров. Цифровые технологии способны создавать правдопо­добно выглядящие изображения, видеоистории, глубоко проникаю­щие в массовое сознание групп населения, не имеющих привычек и навыков некритичного восприятия материалов СМИ. Данное явление становится столь распространенным (фейки беспокоят 83 % россиян), что позволяет экспертам говорить об «эре фальшивых новостей».

На противостояние ложной информации ориентированы техноло­гии машинного обучения, в которых применяются фильтры с исполь­зованием искусственного интеллекта (AI). В настоящее время прохо­дят испытания технологии, которым под силу автоматически выявлять и снижать в социальных сетях фейковый контент, распространяемый в целях получения прибыли. Технологии искусственного интеллекта подают надежду возвращения СМИ былого контроля над потоками информации и механизмами ее восприятия и медиапотребления. В ка­честве подобной эффективной технологии называют Growd Tangle, ко­торая предлагается в качестве бесплатного приложения к журналист­скому проекту Facebook. Новые возможности в цифровом развитии открывают технологии на базе «блокчейн», которым, к слову сказать, более сорока лет, но из-за нерешенности математических проблем они пока не получили достаточно широкого применения. Следует отме­тить, что ныне предпринимаются попытки использования «блокчейн» в банковском секторе для учета транзакций, в сфере государственно­го управления. Вполне возможно, «блокчейн» окажутся пригодными для отслеживания маршрутов финансовых потоков и последующего налогообложения трансакций. В настоящее время технологии на базе «блокчейн» пытаются применить в медиаиндустрии, в частности в сфе­ре авторских прав, например, при формировании моделей системы мо­ниторинга телевизионного вещания с целью контроля количества и ка­чества просмотров телепрограмм, а также учета несанкционированного распределения и использования контента.

В социально-сетевом мире лживая информация становится одним из существенных инструментов управления ментальной структурой населения, и поэтому аннигиляция фейков выдвигается некоторыми идеологами в едва ли не самую востребованную технологию формиро­вания массового сознания.

Формирование доверия в обществе средствами массовой информа­ции и медиа можно рассматривать в качестве одного из ключевых фак­торов цифрового развития общества. Социологические исследования показывают, что в нашей стране продолжительное время сохраняется низкий уровень доверия населения к институтам власти, управления, их идеологии, а также к средствам массовой информации. Снижение уровня доверия россиян ко всем публичным институтам следует от­метить как общую тенденцию, обострившуюся в условиях кризиса. Лидерами «антирейтинга», отмечается в исследовательском проекте Института социологии РАН, является правительство страны и регио­нальные руководители, уровень доверия к идеологии которых за время мониторинга с октября 2014 г. по март 2016 г. снизился на 18%. Так, уровень доверия к правительству страны составляет 38%, к руководи­телям регионов — 30%, телевидению — 35%. Наряду с этим недоверие населения вызывает также деятельность Государственной Думы — 45%, что свидетельствует об устойчивом скептицизме россиян по отноше­нию к высшему законодательному органу страны[138].

Социологическим исследованием (22 июня 2018 г.) выявлено бес­прецедентное падение доверия к идеологии президента, премьер- министра и правительства России. Например, доля доверяющих В.В. Путину в середине мая была 47,4% опрошенных, а всего лишь через месяц, после объявления пенсионной реформы, — 42%. Причем неприятие реформы фактически охватило все слои общества. Причина падения доверия обусловлена предложенной российским правительст­вом пенсионной реформой с увеличением возраста выхода на пен­сию. Существенную роль в массовой негативной оценке деятельности структур власти и управления сыграли также резкий рост цен на бен­зин и фактическое отсутствие государственных мер по стабилизации кризисной ситуации.

Не на высоте оказались в этой ситуации и средства массовой ин­формации, которые не смогли отстаивать интересы населения и вес­ти разъяснительную работу, что также повлияло на снижения к ним

уровня доверия. Таким образом, в укреплении социального доверия населения к государственным и общественным институтам управле­ния и власти у средств массовой информации России, общественных и медиаорганизаций имеются немалые резервы. Рассмотренные выше проблемы актуализируют необходимость дальнейшего исследования механизмов и модели «власти доверия и доверия власти» в российском обществе, диктуют необходимость четко определить и реализовывать на практике государственную идеологию.

<< | >>
Источник: Дугин Е.Я., Черняк А.В.. Идеология и журналистика. Монография. — М.: Академия медиаиндустрии,2019. — 318 с.. 2019

Еще по теме ВЛАСТЬ ИДЕОЛОГИИ И ДОВЕРИЯ ИДЕОЛОГИИ И СМИ:

  1. Дугин Е.Я., Черняк А.В.. Идеология и журналистика. Монография. — М.: Академия медиаиндустрии,2019. — 318 с., 2019
  2. 5. права орг. власти
  3. 13.4. Освещение деятельности органов государственной власти средствами массовой информации
  4. компетенция иных органов гос власти
  5. 91) Система высших и местных гос органов власти по Конституции СССР 1936г.
  6. 83) Высшие органы гос власти и управления СССР по Конституции 1924г.
  7. 109) Система высших и местных органов гос власти по Конституции 1977г.
  8. ОБ ОБЩИХ ПРИНЦИПАХ ОРГАНИЗАЦИИ ЗАКОНОДАТЕЛЬНЫХ (ПРЕДСТАВИТЕЛЬНЫХ) И ИСПОЛНИТЕЛЬНЫХ ОРГАНОВ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ВЛАСТИ СУБЪЕКТОВ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
  9. 69) Система органов власти и управления и избирательная система по Конституции 1918г.
  10. 16. Принципы, определяющие независимость судебной власти и организацию суда (судоустройственные принципы)
  11. 1.1.1. Отсутствие вины, так как событие явилось результатом незаконного бездействия органа государственной власти.
  12. 63) Создание высших органов и местных органов гос власти.
  13. 17.5. Права и обязанности органов государственной власти, иных государственных органов и органов местного самоуправления в отношении коммерческой тайны
  14. 31) Предпосылки и особенности образования АБСОЛЮТНОЙ МОНАРХИИ.