<<
>>

ГЛАВА 65 ПОСЛЕДНИЕ ГОДЫ МАО. РЕВОЛЮЦИЯ МЕНЯЕТ КУРС

Д1же после убийств на площади Тяньанмынь в 1989 году китайские коммунистические лидеры вели себя как каста высших жрецов. Только они одни могли предначертать верный путь, по которому следует идти миллиарду их китайских соотечественников.

Уже с 1949 года история Китая отмечена резкими сменами курса. Правильная линия определялась восходящей группой в среде элиты. После смерти Мао в 1976 году ни одни из руководителей страны не обладал достаточным престижем, чтобы облачиться в его мантию, хотя в течение десятилетия Дэн Сяопину удавалось оказывать определяющее влияние. Когда происходил поворот в политике, вождь обрушивался на своих первоначальных советчиков, которые теперь обличались как уклонисты, враги или контрреволюционеры, разоблаченные бдительностью победившей фракции. Остальных жителей Китая, начиная от местных партийных кадров и до скромных крестьян, силой заставляли следовать этой новой линии. Заключение и даже казнь оппозиционеров были обычными явлениями и приравнивались к казням уголовников. Последовательность можно было отыскать только в безжалостном функционировании централизованной власти, сохранении однопартийной системы, поддерживаемой военными, полицией и секретными службами.

Такая структура, однако, никак не препятствовала борьбе за власть в китайском руководстве, которая происходила вплоть до 1990-х годов. Но о конфликтах внутри Политбюро можно было только догадываться, пока поражение одной группировки, нанесенное ей другой, не становилось явным. Противоречия в обществе, являющиеся, с точки зрения марксизма, основой исторического развития, становились также оружием против оп-понентов и обоснованием, новой политики. Партия могла «реформироваться» только сверху. Реформы, идущие снизу, либо из внепартийных кругов, — то есть демократии, рожденные, благодаря механизму, — подорвали бы самоувековечивающуюся систему. Поэтому любое радикальное изменение в способах управления Китаем должно было исходить от самого руководства, как в конце 80-х годов в Советском Союзе, или же стать результатом успешного переворота, ставшего возможным из-за утраты армией лояльности.

Для любого китайского руко-водителя-вождя контроль над армией был, таким образом, так же важен, как и контроль над Политбюро. Пост председателя Военного совета ЦК КПК был ключевым для достижения наивысшей власти; его обладатель обеспечивал своим сторонникам такие должности в армии как заместитель руководителя и руководитель политического управления и руководитель отдела по кадрам. До своей смерти в 1976 году Мао продолжал гос-подствовать в Китае, и никакие перемены курса не смогли поколебать его власть. Произошедшие в 1949-1976 годы перемены отражают его искаженное понимание конфуцианского учения о золотой середине — решительном шаге, за которым должны последовать консолидация и передышка, но лишь затем, чтобы вслед за этим сделать новый шаг вперед.

Однако за поражением хунвейбинов в 1968 году последовали не столько консолидация и передышка, сколько изменение направления революции. Хунвейбины вкусили реальной власти: именем

Мао они подчинили себе закон, уверовав, что должны повести китайское общество через революцию к коммунистической утопии. Они приступили к действиям с благословения Мао, творя насилие и нападая не только на партийных функционеров, как наставлял их Мао в своем Большом Дадзыбао 5 августа 1966 года: «Огонь по штабам», но и круша все, что принадлежало к старым общественным структурам. Их озлобленность и разочарование после того, как Мао и партийное руководство 611

подавили их движение и силой заставили работать в деревне, было безмерным. Как это ни парадоксально, Культурная революция вызвала к жизни движение за демократию, чьи идеалы прав и свобод личности были прямой противоположностью воплю хунвейбинов о необходимости следовать учению Мао.

В последние годы своей жизни Мао правил все более авторитарно. Он нашел полезным сохранять у власти Политбюро, где крайне левая группа (Банда четырех), в которую входила Цзян Цин, его жена с 1938 года, урав-новешивалась реформистами, возглавляемыми Дэн Сяопином, вернувшимся на политическую сцену в 1973 году в качестве вице-премьера.

Сдерживающим фактором был премьер Чжоу Эньлай, который предугадывал малейшие изменения в политике, тут же корректируя свои взгляды. Его бесподобная верность Мао в сочетании с гибкостью объясняют, почему он один из всей китайской политической элиты сумел удержаться в центре. Попытки Банды четырех подорвать его позиции только навлекли на «банду» упреки Мао, хотя им и удавалось сохранить значительное влияние вплоть до смерти Председателя. Таков был способ Мао уравновешивать соперничающие силы. Тем не менее, требовалось найти жертву, на которую можно было бы переложить ответственность за эксцессы хунвейбинов. Из высшего ряда членов политбюро Мао выбрал Линь Бяо, своего предполагаемого наследника, министра обороны с I960 года. Линь Бяо был обвинен в заговоре с целью убийства Мао, но до судебного разбирательства так и не дошло: он своевременно погиб в авиакатастрофе в 1971 году, якобы пытаясь бежать.

В 1975 году Чжоу Эньлай серьезно заболел. Мао, который признавал способности Дэн Сяопина, передал ему управление государством, несмотря на враждебность к нему Банды четырех. Чжоу Эньлай умер на следующий год, в январе 1976, но восхождение Дэн Сяопина было недолгим. В апреле тысячи людей устроили демонстрацию на пекинской площади Тяньанмынь под видом церемонии, посвященной памяти Чжоу Эньлая, но в действительности протестуя против развязанных ультралевыми репрессий. Произошли стычки с полицией, площадь очистили силой.

В период между 1970 по 1974 годами экономическое развитие шло неровно, с перепадами. Но это не удерживало партийное руководство от составления великих планов на будущее. На IV съезде Всекитайского собра-ния народных представителей в январе 1975 года Чжоу Эньлай объявил, что теперь целью страны является догнать к концу века развитый мир, сосредоточившись на «четырех модернизациях»: сельского хозяйства, промышленности, национальной обороны, науки и техники. Но под жестким прессом маоистской идеологии такие задачи были недостижимы. Эта цель останется наследникам Мао, которые испробуют новый путь для достижения необходимого роста.

То, что впоследствии называлось второй фазой культурной революции, усилило раскол Китая.

Около 12 млн студентов, интеллигентов были отправлены в деревню на перевоспитание посредством крестьянского труда, многих несправедливо бросили в тюрьмы. Образование и наука пришли в упадок, школы и университеты стали постепенно вновь открываться только в 70-х годах. «Качели» политики маоистской иерархии принесли несказанные лишения и страдания миллионам китайцев. Де-сятилетие с 1966 по 1976 годы будет вспоминаться как годы великого беспорядка.

Однако были и некоторые позитивные явления. Сдвиг промышленной активности в сторону от индустриальных городов южного Китая, расположенных на побережье, способствовал более равномерному развитию страны и смягчил свойственный третьему миру феномен мегаполисов, неспособных справляться с притоком населения. Если бы существовало более рациональное планирование, увязанное с регулированием транспорта и коммуникаций, а старые городские центры должным образом содержались и реконструировались, избегая запустения, экономическое развитие Китая понесло бы меньший урон от Культурной революции Мао. А так вера Мао в могущество идеологии создала фатальное препятствие. Он не стремился к детальной проработке своих планов, и в этом одно из объяснений, почему они с таким треском проваливались.

Следует заметить, что одна техническая отрасль, несмотря ни на что, сохранилась нетронутой в то десятилетие, хотя большинство интеллектуалов свирепо преследовались: это были ракетостроение и промышленность, связанная с созданием атомной бомбы. После отказа СССР от участия в ядерной программе Китая, его специалисты продолжили работу самостоятельно, и в октябре 1964 года. КНР

взорвала свою первую атомную бомбу, став пятой ядерной державой мира. Двумя годами позже Китай обеспечил себя средствами доставки ядерных зарядов — управляемыми ракетами. В 1967 году Китай создал даже более страшную водородную бомбу. Тремя годами позже он запустил свой первый спутник, а в 1975 году — спутник, способный возвращаться.

Китайские ракеты считаются одними из самых надежных и могут доставлять коммерческие грузы на орбиту по более дешевой цене, чем это обходится, если используются американские ракеты или европейские типа «Ариана».

Одним из самых ошеломляющих событий последних лет жизни Мао была переориентация китайской

внешней политики. Отношения с Советским Союзом

612

после падения Хрущева только ухудшались, в марте 1969 года дело дошло до самых настоящих рукопашных схваток из-за небольшого острова на середине реке Уссури, на который претендовали как русские, так и ки-тайцы. Но пограничный спор в районе Дальнего Востока вдоль рек Уссури и Амур был скорее следствием, нежели причиной китайско-советской вражды. Когда Брежнев в 1970-х годах расположил несколько лучших русских дивизий вдоль границы, усилив их ядерными ракетными установками, китайцы осознали, что они не в силах тягаться с русскими. Мао, квалифицируя советскую внешнюю политику как вступление в новую имперскую эру, приводит в качестве доказательства брежневскую доктрину, которая была использована для оправдания вторжения в Чехословакию в 1968 году. Соединенные Штаты же наоборот, согласно Мао, перенапряглись и в начале 70-х искали пути, как убраться из Вьетнама. Мао видел в американо-советском соперничестве противоречие, которое Китай мог бы эксплуатировать: теперь он был готов искать соглашение со страной, отношения с которой до сих пор были отмечены антагонизмом, — с Соединенными Штатами.

В Вашингтоне президент Никсон и Г енри Киссинджер также увидели, что можно изменить мировой баланс сил, разыграв в игре против Советского Союза китайскую карту.

Все началось в типично китайском стиле с соглашения в начале 1971 года о том, что теннисная команда Соединенных Штатов посетит Китай. Это событие стало первым прямым контактом между двумя странами. Соединенные Штаты по-прежнему рассматривали режим Чан Кайши на Тайване в качестве законного правительства Республики Китай, и его представители занимали место Китая в Совете Безопасности ООН.

В июле Г енри Киссинжер, советник президента по национальной безопасности, совершил секретную поездку в Пекин. Его визит создал условия для поворота китайкой внешней политики на 180 градусов.

Президент Никсон, миссис Никсон, государственный секретарь Уильям Роджерс и Киссинджер вылетели в Пекин для переговоров с Мао и Чжоу Эньлаем в феврале 1972 года. Результат был оглашен в совместном американо-китайском коммюнике, опубликованном в Шанхае 28 февраля, в котором американская и китайская стороны заявляли о своем желании нормализовать отношения между двумя странами. Они дали обзор меж-дународного положения, огласив каждый свое собственное заявление. Несмотря на разницу идеологий, говорилось в документе США, ни одна страна не является непогрешимой. США подчеркнули свою привержен-ность свободе и поддержке Южного Вьетнама и Южной Кореи. Китайцы отвечали, что угнетение порождает сопротивление, что сильные нации не должны обижать слабые: «Китай никогда не будет сверхдержавой и противостоит гегемонии и политике силы в любой форме». Китайцы выразили свою твердую поддержку народам Лаоса, Вьетнама и Камбоджи (в этом вопросе китайцы заняли позицию, противоположную позиции Соединенных Штатов). Вместе с тем, обе стороны заявили, что желают уменьшить опасность международного конфликта и не стремятся к гегемонии. Самым важным и ощутимым расхождением во взглядах было будущее Тайваня, старого союзника Соединенных Штатов. Китайцы бескомпромиссно заявили, что Тайвань-это вопрос внутренней, а не международной политики, и настаивали, что Тайвань является провинцией Китая, которая должна быть возвращена стране. Они требовали также вывода военных сил США с острова. Американцы согласились, что существует только один Китай, точка зрения, заметили они ехидно, которую разделяют и Пекин и Тайвань. США хотели найти мирное разре-шение вопроса и сделали важное, хотя и немного туманное, заявление: «...они подтверждают, что их конечной целью является вывод всех американских сил и демонтаж военных объектов на Тайване».

В декабре 1978 года между Пекином и Вашингтоном в полном объеме были восстановлены дипломатические отношения. Американское торговое эмбарго уже давно было отменено, а Китай занял подобающее место в мировом сообществе, заменив собой Тайвань в кресле постоянного члена Совета Безопасности ООН. Отношения с Западом были нормализованы, процесс, который Советский Союз начал

только в конце 1980-х. Итак, Китай под руководством Мао в 1970 годы начал открываться Западу. Вершиной в этих отношениях стал 1980 год, когда многие тысячи китайских студентов были посланы на учебу за границу — большинство в капиталистические Соединенные Штаты, куда более 20 000 человек были направлены изучать передовую технологию и менеджмент. Младший сын Дэн Сяопина получил докторскую степень в рочестерском университете. Ирония судьбы: в 1950-е годы образование обеспечивал Советский Союз.

Первым приемником Мао на посту Председателя ЦК КПК, избранным старческим Политбюро, был ортодоксальный маоист — Хуа Г офэн. Его наиболее значительным вкладом было изгнание Банды четырех, т.е. крайне левых, с влиятельных постов. Мы можем только гадать о борьбе в Политбюро, которая привела к возвращению Дэн Сяопина на его прежние посты в 1977 году. Природные бедствия, которые обрушились на деревню в 1977 и 1978 годы, замедлили наметившееся эко- 613

комическое восстановление, и, возможно, помогли реформаторской фракции в Политбюро. Крупный китайский историк назвал третье пленарное заседание Центрального Комитета партии одиннадцатого созыва, состоявшееся в декабре 1978 года, «поворотным пунктом с далеко идущими последствиями». Хуа освободили с поста Председателя ЦК партии в 1978 году, обвинив в постоянном пребывании в «двух-что-угодно», т.е. в желании поддерживать какие угодно принятые Мао решения и осуществлять какие угодно директивы, оставленные Мао. С отказом от «классовой борьбы» как ключевого фактора развития и уклоном в сторону «социалистической модернизации». Основной пункт марк-систской стратегии был предан забвению. Это означало отказ от революционных призывов Мао, основанных на вере в возможность воспитания коммунистического человека на базе коллективного крестьянского хозяйства и рабочих коллективов государственных предприятий. Предполагалось, что все выгоды — благосостояние и эко-номический прогресс — должны последовать за этим автоматически. Теперь же считалось, что основной задачей является модернизация, что необходимо сделать все возможное, чтобы как можно быстрее увеличить производство в сельском хозяйстве и промышленности, чтобы в пределах одного поколения поднять уровень жизни в Китае — один из самых низких в мире — до сравнимого с западным. Новая линия (которую нужно было выразить в лозунге, согласно партийной практике), была названа «поиском правды на основе фактов». Там, где марксистская идеология оказывалась препятствием, она отбрасывалась. Партия, чей статус достиг нижней точки во время Культурной революции, должна была восстановить свое влияние для того, чтобы обеспечить выполнение реформ, намеченных партийным руководством; Народная освободительная армия Китая была обласкана с тем, чтобы сохранить ее в качестве гаранта порядка, единства и повиновения партийному руководству. Принципы демократии в западном смысле отсутствовали в этой программе — на деле подобные требования рассматривались как помеха целям модернизации, как разрушение необходимого единства общества.

Дэн Сяопин, человек, который воплощал новую линию и уже сыграл значительную роль в попытках модернизировать Китай, принадлежал к старейшей группе революционеров. Открытое дистанцирование от Мао, считавшегося непогрешимым, нашло отражение в транслируемом по телевидению судебном разбирательстве дела Банды четырех. Только одна Цзян Цин, вдова Мао, решительно защищалась, отказавшись признать какую бы то ни было вину: «Не может быть мирного сосуществования в области идеологии, — выкрикнула она. — Ваше сосуществование означает подкуп». Ей вынесли смертный приговор, но позже его заменили пожизненным заключением. Как символ Культурной революции она стала самой ненавистной женщиной в Китае. Тем временем, на высшие посты пришло более молодое поколение: Ху Яобан стал лидером партии, а Чжао Цзы-ян — главой правительства, оба они были реформаторами и последователями Дэн Сяопина. Дэн Сяопин лично осудил культ личности Мао, хотя как член Политбюро, отвечающий за армию, он был достаточно осторожен, чтобы не противопоставлять себя «старой гвардии» кон-серваторов, которые оставались еще сильны. Он был готов отступить в случае, если бы его реформы провалились или, ослабив партийный контроль, стали бы угрожать единству Китая. Когда протесты в обществе усилились, Дэн Сяопин проявил готовность поддерживать более консервативную линию.

Политические реформы Дэн Сяопина никогда не были направлены на создание демократии западного образца, которую он осуждал как «буржуазный либерализм». Но без реформы существовавших структур его экономическая программа потерпела бы неудачу. Г одами он манипулировал различными фракциями в Китае с искусством игрока в покер. Надо было поощрять критику, чтобы гальванизировать продажную и неэффективную партийную бюрократическую систему, где господствовал патронаж и вознаграждались свои люди. В 1982-1985 годах удалось добиться медленного, но стабильного прогресса в

освобождении от тех, кто был слишком стар или некомпетентен, обычно на условиях ухода на щедрую пенсию. На партийной конференции в сентябре 1985 года ушла в отставку половина членов Политбюро и пятая часть Центрального Комитета. Дэн Сяопин, Ху Яобан и Чжао Цзыян теперь имели большинство 614 голосов в Политбюро. В это время Дэн Сяопин, вероятно, достиг пика своего влияния.

Дэн Сяопин мог также с удовлетворением отметить успешное начало своей программы в области образования и научного прогресса, но особенно — в области сельского хозяйства.

Социалистическая система постепенно видоизменялась, и крестьяне получили стимул в виде разрешения использовать часть выращенного урожая для продажи, а также заниматься ремеслами. Между 1979 и 1984 годами народные коммуны были заменены новой системой, которая практически возвращала землю в руки крестьян на условиях контракта, названного арендой, но это мало отличалось от частнособственнического владения. Контракты использовались и раньше на короткие периоды для оживления выпуска сельхозпродукции, но теперь они превратились в систему, заменившую коллективное землевладение. Контракты заключались с индивидуальными хозяйствами: после уплаты налогов и продажи оговоренного количества зерна, все остальное оставалось крестьянину или группе крестьян. Предприимчивые землепользователи вскоре стали квази-землевладельцами нанимавшими иногда сотни крестьян.

Цены возросли. В некоторых регионах Китая наблюдался бум: успешно работающие фермеры строили себе большие дома и приобретали никогда прежде не виданные в деревне потребительские товары — цветные телевизоры и холодильники. Развивались также сельские предприятия и сельхоззаводы, некоторые их владельцы разбогатели. Но государство интересовало прежде всего увеличение сельскохозяйственной продукции, которое после 1979 года было впечатляющим, учитывая низкий уровень производства в период коллективных хозяйств. К 1984 году сельскохозяйственные реформы Дэн Сяопина показали правильность выбранного им курса.

Реформирование государственной промышленности началось позднее, в середине 80-х годов, поскольку Дэн Сяопин отдавал приоритет сельскохозяйственным реформам. Реформаторы принялись теперь освобождать промышленность от государственных пут и возвращать ответственность руководителю предприятия; здесь также в качестве стимула использовали прибыль. Поощрялись малые частные предприятия. К 1987 году действовало уже 20 млн семейных предприятий. Но самой изумитель-ной реформой стало развитие так называемых особых экономических зон — капиталистических анклавов внутри социалистического Китая.

Хотя Запад и эксплуатировал Китай в XIX и начале XX века, устраивая в Китае анклавы, используя посредством договоров порты и концессии, тем самым он создавал канал, по которому в Китай проникали западные знания и техника. Успешнее других действовала концессия в Шанхае, видное место которой в торговле и коммерции Китая было обеспечено именно западноевропейцами. Но коммунисты восстановили китайский суверенитет и выгнали иностранцев из анклавов. На протяжении десяти лет пробел в знаниях восполнялся советскими специалистами, но затем ушли и они. При коммунистах построенные в Шанхае заводы Пар-кера продолжали производить на экспорт дешевые аналоги паркеровской ручки 51 модели без каких-либо изменений в течение трех десятилетий. Дэн Сяопин и его сторонники хотели вернуть западные знания и капиталы в Китай. В этом заключалось назначение особых экономических зон. Одна из них, Шеньжень, расположенная вдоль границы с Гонконгом, лучший пример того, чего могла достичь комбинация китайской ловкости и капиталистической системы. Благоприятные условия и наличие дешевой китайской рабочей силы привлекли крупномасштабные инвестиции из Гонконга. Несомненно, Дэн Сяопин пытался одним выстрелом убить двух зайцев. Демонстрируя, что капитализм и социализм могут сосуществовать бок о бок, он продвинул вперед дела объединения всего Китая — британской колония Г онконг, португальского анклава Макао и враждебного Тайваня. Большая часть Гонконга должна быть возвращена Китаю по окончании срока аренды. В 1984 году британское и китайское правительства заключили соглашение, в котором воплотилась формула Дэн Сяопина «одна страна, две системы». После того, как срок британской аренды истек в 1997 году, Г онконгу было позволено сохранить капиталистическую систему в течение 50 лет в качестве особого административного региона народной республики.

Пока Дэн Сяопин и реформаторы преобразовывали Китай, открывая страну Западу, заманивая туристов и иностранный капитал, учреждая совместные предприятия и размещая заказы на станки и целые заводы в Соединенных Штатах, Великобритании, Западной Г ермании и других странах, возникали проблемы, которые в 1989 году поставили вопросительный знак над десятилетием реформ Дэн Сяопина.

Частные хозяйства в аграрном секторе сосредотачивались на выращивании таких культур, как

джутн табак. В 1985 году производство зерновых упало, в то время как население Китая, несмотря на интенсивный контроль над рождаемостью под лозунгом «одна семья, один ребенок», неумолимо росло. Большая производительность в деревне означала меньшую потребность в рабочей силе. Городское население Китая между 1980и, 1986 годам — почти удвоилось — в городах прибавилось еще 180 млн ртов, которые надо было накормить. Налицо 615

была неполная занятость и безработица, недостаток в жилье становился все более острым. Переплетение государства и свободного рынка порождало коррупцию. Получили широкое распространение фаворитизм и взяточничество. Повышение цен обескураживало население, более привычное к стабильности. Экономическое развитие было неровным, быстрее всего оно шло в конце 1980-х годов в прибрежных городах. Сельскохозяйственное производство, когда оно базируется в основном на маленьких фермах, обладает малой способностью к росту и, следовательно, не успевает за ростом населения Китая. В экономике, где цены еще не сориентированы на рынок, возникает путаница и неурядицы. И что было еще хуже, Китай продолжал нести на себе бремя разросшейся бюрократии, организаторские функции которой продолжали сокращаться. Те, чьи интересы оказались задеты переменами, делали все возможное, чтобы подорвать реформы Дэн Сяопина.

Самой большой проблемой было признание Дэн Сяопином необходимости изменить мышление китайцев, сделав его более независимым, ответственным и предприимчивым. Успехи в развитии страны способствовали росту ожиданий, которые партия не могла выполнить. Реформа образования увеличила число специалистов и способствовала росту идеалистических настроений среди студентов, которые требовали больше свобод и «демократии». Все вместе взятое привело реформаторов Дэн Сяопина к столкновению с громкоголосым образованным городским меньшинством, которое желало реформ запад-ного образца. А Запад с возрастанием экономического и дипломатического вовлечения Китая в жизнь остального мира стал ожидать большего от китайского руководства. Туристы посещали Китай и находили его народ щедрым и дружелюбным. В Пекине даже позволили открыться нескольким скромным ночным клубам, где работали девушки. Казалось, Китай принимает западный образ жизни, импортируя не только западные товары и капиталы, но также и некоторые западные ценности. Но в 1989 году китайское руководство проявило себя с другой, неожиданной стороны. Запад в ужасе отпрянул назад.

В Китае XX века существует традиция протеста студентов и интеллигенции. В истории можно отметить такие события, как направленные против иностранцев демонстрации. 4 мая 1919 года стало примером для организаторов демонстраций 1980-х годов. Студенческий идеализм и разочарованность были время от времени предметом манипуляций со стороны стареющего партийного руководства, использующего его для борьбы со своими противниками; не в малой степени к этому прибегал и сам Мао, призвавший хунвейбинов в 1966 году. Это была опасная тактика, и те, кто использовал студентов в своих целях, потом должны были их сдерживать.

Дэн Сяопин и избранный им преемник Ху Яобан вместе с главой правительства Чжао Цзыяном решили позволить намного большую свободу выражения мнений. Дэн Сяопин, однако, был готов примкнуть и к более консервативной пожилой части членов Политбюро, сокрушаясь об упадническом западном «буржуазном» влиянии.

Неудивительно, что китайские студенты были на передней линии протеста и демонстраций. Они жили в нечеловеческих условиях и жестко контролировались бюрократами. Их будущее обычно находилось в руках государственного или партийного аппарата, который распределял их на работу — иногда в самые неосвоенные и далекие районы. К инстинктивному желанию молодежи быть свободной, найти новые решения вечных проблем, добавлялось растущее нетерпение в отношении партийной политики, коррупции и репрессий. Прежняя определенность, исчезнувшая вместе с непогрешимостью Мао была заменена мешаниной идей. Быстрые темпы перемен в экономике, контакт с иностранцами и общение с отдельными преподавателями, которые смело высказывали свое мнение — все это создавало повод для беспокойства. Зимой 1986 года студенты заполнили улицы и собрались на площади Тяньанмынь. Экономических реформ им было недостаточно — они хотели сами решать собственную судьбу. Они требовали демократии, символом которой было изображение на их знаменах статуи Свободы.

Это было стихийное выражение чувств; студенты не имели представления, как переход к демократии может осуществиться при господствующих в Китае условиях. Они были нетерпеливы и отвергали осторожный подход Дэн Сяопина к развитию свобод и достижению благополучия, поскольку он вел скорее к неурядицам,

чем к прогрессу. Студентов рассеяли, не прибегая к чрезмерному насилию. Сторонники жесткой линии в Политбюро, возможно, усмотрели в этом излишнюю терпимость. Экономические реформы Дэн Сяопина стали мишенью для обвинений именно из-за этих требований политических свобод, подрывавших власть партии и ее вождей. Дэн Сяопин не мог остановиться на полпути на дороге экономических реформ, но он соглашался с консерваторами, что на этой решающей стадии свободу выражения мнений нельзя допускать там, где она затрагивает контроль руководства над принятием политических решений. Человек, о котором он думал как о преемнике, прагматический реформатор Ху Яобан, был отстранен от руководства партией, но не выведен из Политбюро. В течение 1987 года Дэн Сяопину удалось восстановить равновесие между реформаторами и консерваторами и продолжить модернизацию, поощряя западные инвестиции в Китай. Пост Ху Яобана был занят Чжао Цзыяном, чьи административные навыки должны были помочь партии избавиться от коррупции. Более молодой член политбюро, Ли Пэн, технократ, полу-чивший образование в Москве, был назначен исполняющим обязанности премьера Г оссовета КНР. Совершив мастерский ход, Дэн Сяопин ушел в отставку со всех постов и этим убедил многих стареющих консерваторов из членов Политбюро уйти в отставку вместе с ним. Но секретное партийное соглашение признавало за ним право продолжать принимать важные партийные решения.

Быстрые перемены повлекли в 1988-1989 годах рост экономических проблем. Инфляция достигла 30 %; при новых экономических свободах некоторые жили неплохо, но армия, сотни тысяч партийных и государственных чиновников и все, чьим доходом было государственное жалованье или зарплата, остались позади. Оказавшиеся в невыгодном положении стали смотреть на китайское общество как на все более несправедливое; очереди за продуктами питания в Пекине стали скорбным свидетельством просчетов в сельском хозяйстве и коррупции. Возможно, именно пример смелой политики гласности Горбачева и его намечавшийся визит в Пекин заразили студентов энтузиазмом весной 1989 года и вывели на демонстрацию с требованием политической реформы. Бесчисленные знамена на площади Тяньанмынь приветствовали «пионера гласности» и превозносили советского лидера как «эмиссара демократии». Прибытие Горбачева в мае 1989 года стало само по себе поворотным пунктом в международной политике Китая. В конце хаотичного четырехдневного визита Дэн Сяопин и Г орбачев заявили, что после тридцати лет вражды отношения между Китаем и Советским Союзом нормализовались. Но ни-каких особых доказательств сотрудничества не последовало. В любом случае визит был омрачен драматическими событиями за стенами Большого народного зала, на площади Тяньанмынь. Такого в Китае не происходило со времени Культурной революции двадцать лет назад.

Студенты, которые с апреля устраивали демонстрации, занимали площадь весь май и притягивали к себе все возрастающее внимание. Успехи Китая в технической сфере — телевидении и спутниковой связи — способ-ствовали живому отображению этого массового требования демократии. Свидетелем событий стал весь мир. Ничто не вызвало особого беспокойства, даже когда студенты объявили голодовку-забастовку. В течение семи недель китайское руководство терпело оккупацию студентами площади, что ярко контрастировало с 1976 годом, когда протест студентов на площади Тяньанмынь привел к их кровавому разгону. В тот раз Дэн Сяопин упал с высот власти; сейчас он снова был у власти. Казалось, Китай действительно изменился.

В Большом народном зале, по-видимому, шла борьба за власть между сторонниками лидера Чжао Цзыяна и более жестким премьером Ли Пэном. Введение военного положения 20 мая и обращение к Политбюро четырех восьмидесятилетних ветеранов революции — все это указывало на то, что Дэн Сяопин готов к силовым действиям и не настроен более терпеть массовые протесты, бросающие вызов партии. Должно быть, он сознавал огромную опасность, которую представляет кровавое подавление демострации для имиджа реформируемого Китая, тем более в тот момент, когда из-за роста экономических проблем он нуждался в западной помощи больше, чем когда бы 617

то ни было. А вдруг армия окажется ненадежной, несмотря на то, что Дэн Сяопин является председателем Военного Совета ЦК? Более ранняя попытка использовать войска, расквартированные в Пекине, провалилась. Зловещим признаком было то, что начали бастовать рабочие, а студенты пытались заручиться массовой народной поддержкой. Последним их вы-зовом стало сооружение на площади гипсовой Богини свободы, которая больше напоминала американскую Статую свободы. Дэн Сяопин вызвал войска из отдаленных районов Китая в Пекин. Эти молодые новобранцы не имели реального понятия о том, что же происходит; еще хуже они представляли, с кем же им приказано бороться как с опасными бунтовщиками. Студенты, столпившиеся на площади не могли поверить, что Народная освободительная армия Китая причинить какое бы то ни было зло своим соотечественникам, молодым

парням и девушкам одного возраста с ними. В своем последнем обращении Чжао Цзыян слезно пытался уговорить студентов.

В ранний воскресный час 4 июня 1989 года армия танками и пулеметами обстреляла безоружных студентов. Расправа, которая последовала за этим и в которой погибли сотни людей, была засвидетельствована целым миром, благодаря отважным командам телевизионных репортеров, которые снимали сцены кровопролития, сту-дентов, несущих и везущих трупы и раненых на импровизированных «велосипедах скорой помощи» в больницы Пекина. Все воскресенье солдаты вели беспорядочный огонь, убивая мужчин, женщин и детей, часто просто случайных прохожих, не связанных с демонстрантами. На несколько дней Пекин был отдан на милость военным. Бастующих рабочих угрозами заставили вернуться к работе. В Политбюро студентов заклеймили как бунтовщиков и участников «раскрытого» заговора, руководимого внешними силами, враждебными Китаю. Бойня попросту отрицалась, а демонстрантов обвинили в убийствах солдат — хотя в гневе толпа действительно спалила несколько грузовиков и убила нескольких солдат, попавшихся им в руки. Беспорядки распространились также и на другие города. В Шанхае прошли массовые демонстрации, но там удалось избежать кровопролития.

Сразу же после этих событий были арестованы лидеры демонстрантов. Университеты опустели, поскольку студенты и многие сотрудники были разогнаны, их будущее оставалось неопределенным. Несколько судебных процессов транслировались по телевидению, был вынесен ряд смертных приговоров. Началась охота за студенческими вожаками и сторонниками демократии, которых заклеймили как бунтовщиков. Чжао Цзыян был смещен с поста Г енерального секретаря ЦК КПК и помещен под домашний арест. Ли Пэн стал выразителем настроений сторонников жесткой линии. Но борьба за власть не окончилась и после того, как внешне Китай вернулся в нормальное состояние. Дэн Сяопин, которому шел уже девятый десяток, не мог надеяться, что

ему удастся удержать власть надолго. Ввиду постоянного роста населения, несмотря на кампании по контролю за рождаемостью, — а все говорило о том, что население скорее всего возрастет с 540 млн в 1949 году до 1300 млн к 2000 году, настоятельной необходимостью было наращивание производства посредством модернизации. Китай балансировал между свободным предприниматэльством и социалистическим планированием, между хрупкими свободами личности и партийным контролем; им управляла кучка политических лидеров, постоянно пребывавших в борьбе друг с другом. Несмотря на прогресс, достигнутый с 1949 года, перед страной вырисовывалось трудное будущее. Тысячи самых образованных китайцев фактически состояли в оппозиции к режиму, а ведь именно они и были теми молодыми людьми, в которых страна нуждалась, чтобы провести модернизацию.

Вопрос о том, должны ли экономические реформы и модернизация предшествовать фундаментальным политическим изменениям, как полагал Дэн Сяопин, или же экономические реформы уже достигли того этапа, когда они не могут продвигаться далее без политической реформы, был решен. Во что китайские лидеры действительно верили так это в то, что, если бы они уступили требованиям «демократии», страна погрузилась бы в хаос и раскол, а кровопролитие приняло бы еще более крупные масштабы. Контроль и дисциплина, полагали они, являются предварительными условиями материального прогресса. Они не видели причины, почему в ближайшем будущем однопартийным контроль не может благополучно уживаться с расширением так называемой социалистической рыночной экономикой. Экономический прогресс, достигнутый с 1989 года доказал ошибочность выводов многих пессимистически настроенных западных теоретиков.

В политическом отношении события 1989 года развеяли слишком скороспелый оптимизм на Западе относительно будущего Китая. На несколько месяцев Запад разорвал отношения с Китаем. В Г онконге очень обеспокоились относительно англо-китайских договоренностей. Но Китай был очень важной страной, его голос в Совете Безопасности имел слишком большое значение, чтобы Запад продолжал политику остракизма. Итак, несмотря ни на что, реализм требовал постепенной нормализации отношений Запада с Китаем. Китайцы старательно избегали обострения конфликтов и продемонстрировали добрую волю в отношении Запада, поддержав резолюции 618

Совета Безопасности против Ирака после его вторжения в Кувейт в августе 1990 года. В начале 90-х годов китайское руководство сумело обезопасить свою страну от революций, которые смели коммунистические режимы в Восточной Европе и привели к огромным переменам в Советском Союзе. В Китае скорость реформ определяется сверху.

В обширной китайской «глубинке» после июня 1989 года суды над диссидентами, приговор к смертной казни и тюремному заключению были обычным делом. Партии и ее руководству нельзя бросать вызов. Китай должен по прежнему управляться коммунистической партией и ее вождями. Вожди будут определять допустимые рамки для дискуссий и интеллектуальной свободы. Позже наступила некоторая либерализация; поощрялся туризм, а студенты продолжали обучаться за границей. Интеллектуальное брожение в Китае прекратилось удивительно быстро. Разногласия скрываются под покровами.

Одним из объяснений этому факту является бум в экономике, растущий уровень жизни, причем шедший в 1990-х в городах быстрее, чем в деревне. Престарелый лидер Дэн Сяопин заметил с удовлетворением, что им был выбран правильный курс. Политическая либерализация в Советском Союзе сопровождала экономическую реформу, что в итоге привело к конфликтам и распаду советского государства. Китайский же народ меньше занимают идеи демократии западного образца, поскольку партия смогла обеспечить подъем уровеня жизни и ши- Китай, 1968-1984 годы

1984 393,7 1880,7 4078,4 1035

рокий выбор соблазнительных потребительских товаров, Пекин преобразился, в нем появились современные отели, супермаркеты, зарубежные товары и граждане с деньгами. Огромное пространство Китая делится на несколько богатых регионов и территорию, оставшуюся бедной.

XIV съезд Коммунистической партии Китая в октябре 1992 года одобрил курс, которому Дэн Сяопин упорно следовал пятнадцать лет: переход к рыночной экономике, названный в целях сохранения внешних приличий «социалистической рыночной экономикой», под руководством коммунистической партии, удерживающей монополию на власть. Китай идет по своему собственному пути.

<< | >>
Источник: Гренвилл Дж. История XX века. Люди. События. Факты/ Пер. с англ. О.Суворов. — М.: «Аквариум»,1999. — 896 с., с ил.. 1999

Еще по теме ГЛАВА 65 ПОСЛЕДНИЕ ГОДЫ МАО. РЕВОЛЮЦИЯ МЕНЯЕТ КУРС:

  1. 56) Изменения в гос-политическом устройстве России в результате революции 1906-1907 г.г.
  2. 61) Изменение в общественном и гос строе в период Октябрьской революции 1917г.
  3. ТЕМА 16 - СОВЕТСКОЕ ПРАВО В 1920-е ГОДЫ
  4. 99) Советское право в годы Великой Отечественной войны
  5. ТЕМА 15. СОВЕТСКАЯ ГОСУДАРСТВЕННАЯ И ПРАВОВАЯ СИСТЕМА В 1917–1920 ГОДЫ
  6. 72) Военный коммунизм и изменение в Советском государственном механизме в годы иностранной интервенции и гражданской войны.
  7. Антропология. Курс лекций,
  8. Административная юстиция. Курс лекций,
  9. Аварийно-спасательная подготовка. Курс лекций,
  10. История государства и права России. Курс лекций, 2018
  11. Вольчик В.В.. Курс лекций по институциональной экономике Ростов –н/Д: Изд-во Рост. Ун-та, 2000, 2000
  12. Теория государства и права : курс лекций / сост. : Н. И. Красняков, Н. В. Шишкина ; РАНХиГС, Сиб. ин-т упр. — Новосибирск : Изд-во СибАГС,2016. — 248 с., 2016
  13. История уголовно-исполнительной системы России: курс лекций. Часть I. / Под общ. ред. А. А. Пирогова. - М.,2019. - 96 с., 2019
  14. Глава 2. НАЛОГООБЛОЖЕНИЕ
  15. Глава 4. ДЕЛА СУДЕБНЫЕ